экзархом ходили самые разные слухи, -- коротко усмехнулся. Уж
что-то, а Баришу в стремлении к справедливости заподозрить было нельзя.
-- Итак, ваши указания? -- проговорил Баршарг еще раз.
-- Первое, -- сказал экзарх, -- выяснить, кто доставил Адарсару
документы. Второе, -- проследите, чтобы Адарсар больше никому не направлял
подобных писем. Третье -- господин Адарсар не должен вернуться в столицу.
-- В таком случае, -- сказал Баршарг, -- мне будет легче всего самому
спросить у господина Адарсара, кто предоставил ему документы.
-- Он все-таки мой учитель, -- неуверенно пробормотал экзарх, знавший,
как именно Баршарг умеет расспрашивать попавших ему в руки людей. И
неожиданно добавил:
-- Ну хорошо, кто-то из секретарей предал меня, но народ-то, народ! Ведь
это народ жаловался! Я знаю, он ходил по селам, расспрашивал, бабы плакались
перед ним в пыли. Почему? Они же стали жить лучше!
Араван Баршарг поудобнее устроился в кресле.
-- Я бы хотел напомнить господину экзарху старинную историю, -- сказал
Баршарг. -- Это история про то, как маленький человек, рыбак Хик, принес в
подарок Золотому Государю невиданного угря. Государь обрадовался подарку и
спросил, что бы Хик хотел получить за эту рыбу. "Двадцать плетей" -- ответил
рыбак. "Но почему?!" "Когда я шел сюда, начальник дворцовой стражи
потребовал, чтобы я отдал ему половину того, что получу от Вашей Вечности, и
поэтому десять плетей причитается ему".
Маленький человек -- продолжал Баршарг, -- это человек, который скорее
даст себе десять плетей, чем позволит другому получить десять золотых. Вот
поэтому-то простой народ и жаловался господину Адарсару... Баршарг рассеянно
повертел в руках сафьяновую папку и закончил несколько некстати: Ваша
светлость, я хотел бы переговорить с вами наедине.
x x x
Металлический кувшин был покрыт черной эмалью с серебряной насечкой. Из
узкого горлышка его била раскаленная газовая струя, и человек в темном
стеклянном колпаке водил ей по гладкой матовой стали люка. Чуть поодаль, на
пригорке, охрана из варваров-аломов травила байки о привидениях и грелась на
утреннем солнышке. Трое людей, не отрываясь, следили за действиями человека:
экзарх Харсома, араван Баршарг и третий, по прозванию Лия Тысяча Крючков.
Тысяча Крючков жадно дышал, вертел во все стороны головой и яростно
расчесывал струпья на запястьях: еще три дня назад он сидел в колодках за
неизбывное стремление лазить в чужие сейфы и изготавливать инструменты, не
предусмотренные в государственных перечнях. Среди тысячи его крючков,
однако, не нашлось ни одного, подошедшего к матовому божьему сейфу.
Сам Лия, исходя из многолетнего опыта, ни за что не стал бы его
потрошить. В земной управе в сейфах держат предписания и доносы, и в
Небесной Управе, верно, что-нибудь похожее: чуму или наводнение. Зато на
газовую горелку он глядел во все глаза:
-- Вот это отмычка так отмычка, -- и от избытка чувств ухватил стоящего
рядом экзарха за рукав.
Такая фамильярность была извинительна: на экзархе были потертый малиновый
кафтан чиновника третьего ранга: кстати, ничего необычноно в инспекционной
поездке инкогнито для Харсомы не было. Араван Баршарг стоял в пестром платье
командира варварского отряда. Рыжие волосы и нос с горбинкой делали сходство
и вовсе убедительным. Баршарг был, конечно, полукровкой, но все-таки
потомком варваров-аломов, говорили даже, что его род некогда сидел королями
в соседнем Варнарайне.
Что до местных жителей, то они обходили учебный лагерь варваров из
военных поселений в Козьем-Гребне за семь суней, -- эти еще хуже
