помчавшимся по государеву тракту. Лодку у берега подбросило,
мешки с солью посыпались в воду, а Клиса с ужасом вскочил и бросился их
вытаскивать.
Жена его села на землю и тихо запричитала, что в Небесной Управе наконец
увидели, как семья обманывает государство. Клиса был с ее мнением согласен
-- но не пропадать же соли.
Третий соумышленник, Хайша из далекого пограничного села, слетел было с
высокой сосны, облюбованной контрабандистами для наблюдения, но зацепился
напоследок за ветку и теперь слезал на землю.
-- Дура ты, -- возразил он женщине, -- это не по нашу душу, а по Белых
Кузнецов. Прямо в их посад и свалилось. И то, давно пора разобраться, отчего
это у них конопля растет лучше нашей?
Белых Кузнецов в округе не любили. Те крали духов урожая по соседним
деревням и занимались на своих радениях свальным грехом. Притом после бунта
им последовали от экзарха всяческие поблажки, чтобы не сердились опять.
Судьи боялись с ними связываться, и даже был такой случай: во дворце
экзарха, говорят, оборотень-барсук портил служанок; его поймали в кувшин, а
он как крикнет: "Я -- посадский!" Но тут уж барсуку не поверили и утопили
его.
x x x
Многие в посаде проснулись от страшного грохота.
Старая Линна встала с постели, вышла в сени и увидела во дворе целую
толпу мертвецов. Это ей не очень-то понравилось. Она нашарила в рундуке
секиру с серебряной рукоятью, растолкала старосту Маршерда, пихнула ему
секиру в руки и сказала:
-- Там во дворе стоит Бажар и целая свора из тех, за кого мы не
отомстили, и по-моему, они пришли за этой штукой.
Маршерд поглядел в окно: а на окне была кружевная занавеска, и дальше
бумажные обои: кувшинчик -- букет, кувшинчик -- букет. Ну что твой гобелен
во дворце наместника! Маршерд поглядел на эти обои и сказал, что никуда до
утра не пойдет, потому что ночь -- время ложных духов.
Наутро Маршерд встал, надел синий кафтан, засунул секирку за шелковый
кушак, так, чтобы она напоминала топорик для рубки дров, и пошел смотреть.
В посаде управы не было, а был большой дом, храм Мереника и мастерская,
где вместе красили ткани. Маршерд с людьми прошел до западной стены и
увидел, что каменные дома стоят, как стояли, а одна из стен мастерской
обрушилась, во дворе разбросало бочки с индиго, и из них вылился синий
раствор.
Надо сказать, что посаду бывших мятежников было двенадцать лет, а синему
духу в растворе -- полтораста, его никогда не выливали, а только добавляли
новый. Когда строили посад, те, кто были ткачами, принесли с прежнего места
кусочек матицы для домового и кувшин старой кислой воды с синим духом.
Потом люди вышли на заливной луг за проломленным забором, не очень
большой луг, в сотню человеческих шагов и половину государева шага, и сразу
увидели, что луг никуда не годится, потому что во всю его длину лежит
огромный стальной куль.
Все опять вернулись к бочкам, и старая Линна сказал:
-- Бочки побило в назидание всем тем, кто раньше радел о справедливости,
а теперь радеет о выгоде.
Многие задумались, но тут вперед выступил новый сын Небесного Кузнеца и
сказал, что бочки упали к тому, что Небесный Кузнец велит людям бросить
индиго и пользоваться краской из храма Шакуника, которая вдвое дешевле. Люди
устыдились: потому что сын Мереника уже дважды видел про эту краску сон, но
тогда его не послушались.
Потом все опять вышли к озеру, стали щупать куль и говорить, что это
скверные времена, когда небесные знамения можно потрогать руками.
Большинство считало, что чиновники тоже захотят потрогать куль руками; а это
не очень-то хорошо,
