стоял четверть часа, и когда он понял, что никто в замке
не решится напасть на гостя, даже горожане, он склонил голову и повернулся,
чтобы идти.
Тут, однако, один из юношей дома довольно громко сказал, что, верно,
гость так торопился попрощаться с мертвецом, что и погребальный дар забыл.
Арфарра-советник усмехнулся, поискал глазами, -- однако, у него и в самом
деле ничего при себе не было. Тогда он снял с себя бирюзовый плащ государева
посланца, затканный золотыми шестиугольниками и пчелами меж веток и листьев,
и пояс из черепаховых пластинок с яшмовой личной печатью, присланной
экзархом Варнарайна, и бросил плащ и пояс на вязанку к ногам Марбода. А сам
остался в простом зеленом паллии.
Потом он повернулся и ушел, и никто его не задерживал.
Арфарра-советник вернулся во дворец и заперся в розовом кабинете. Там он
сел за столик для "ста полей", и расставил фигурки так, как в последней
партии, что он играл и не доиграл с Клайдом Ванвейленом. Он стал
прикидывать, чем могла кончиться партия. Но, по правде говоря, было видно,
что советник выигрывал и так и так. Клайд Ванвейлен был очень хорошим
игроком и отлично знал нынешние правила игры. Однако историю игры он не
знал, и, сколько Арфарра-советник ему ни растолковывал, тайных соответствий
не чувствовал.
Тут скрипнуло потайное зеркало, и в кабинет вошел Даттам.
-- Что с вами? -- спросил Даттам.
-- Так, -- ответил Арфарра,-- задумался над ходом.
-- Поглядите на себя в зеркало, -- сказал Даттам.
Арфарра подумал, что, наверное, опять кровь на лбу, подошел к зеркалу и
увидел, что волосы у него поседели.
-- Это я, наверное, в замке Кречетов перепугался, -- сказал Арфарра. --
Однако, я хочу поглядеть на город. Посветите мне.
-- Я вам не прислужник -- носить светильники.
Тогда советник Арфарра сам взял большую посеребренную лампу, увитую
виноградными кистями и листьями, раздвинул дверь и пошел по наружной
галерее. Даттам вышел с ним. В лампе, надо сказать, нужды не было: ночь была
светлая, в Мертвом городе повсюду горели огни, и во дворе замка Белых
Кречетов пламя костра вздымалось выше стен.
Арфарра-советник поднял лампу и этак помахал ей, вверх-вниз. Потом
Арфарра вернулся в кабинет, а Даттам остался в галерее.
x x x
Этой ночью стало ясно, что милость неба и вправду на стороне империи:
потому что не успел как следует разгореться погребальный костер Марбода
Белого Кречета, как далеко-далеко сделался вихрь и гром, налетели голубые
мечи, закружились оранжевые цепы, накинулись на дамбу в верховьях и стали ее
трепать и мять.
Весь собранный паводок хлынул в старое русло, подметая людей, палатки и
недавние постройки. Этого, однако, было мало. Наводнения в Ламассе раньше
случались часто, и сам город был всегда от них в безопасности. Тут, однако,
божья рука расчислила поток так, что волна прошла через залив, ударилась об
один берег, о другой, поднялась к западной городской стене и смыла берег
вместе со стеной и примыкавшей к ней городской ратушей.
Этой ночью от воды погибло много всякого добра, хотя некоторые из
вассалов Белых Кречетов хвастались, что от погребального огня Марбода Белого
Кречета добра погибло еще больше.
Наутро в городе был мятеж: народ почему-то решил, что во всем виноват
обвинитель Ойвен, его выпихнули на мостовую, а остатки вечером снесли с
повинной к королевскому замку.
Что же до Арфарры-советника, то всему на свете, даже народному доверию,
приходит конец. И хотя все соглашались, что Арфарра-советник достойный
человек, все же, как ни крути, это он построил дамбу, которую разрушил
Золотой
