А что вы сделали с Неревеном?
-- А что мы могли с ним сделать? -- возмутился Марбод. -- Он же как
разбитое яйцо: и дома не оставишь и в дорогу не возьмешь.
-- Да, -- сказал тихо Ванвейлен, -- убить безоружного королевского
советника -- это, видите ли, крах политической карьеры, а убить безоружного
мальчишку... Впрочем, ладно.
Марбод снял кое-как с убитого стражника плащ, подоткнул его под
Ванвейлена и помог тому сесть. Советник явно не мог еще идти, и руки-ноги у
него были холодные. Кроме того, Хаммар Кобчик был еще жив, и Кукушонку
хотелось посмотреть, как умрет его кровник.
-- Что же, -- сказал Кукушонок, сев рядом с Ванвейленом, у каменного
цветка, -- можете вы устроить Арфарре потеху, как в Голубых Горах?
-- Прежде всего, -- сказал Ванвейлен, -- надо окружить и отбить дамбу.
Она вся нашпигована динамитом.
-- Чем? -- спросил Марбод.
-- Такой штукой, от которой взрываются даже скалы, как это было у Даттама
в Голубых Горах. В случае чего, мы еще закидаем этим динамитом весь храм.
-- Не надо закидывать храм, -- сказал Кукушонок. -- Господин Даттам и так
не знает, с какой стороны лепешка масляней. Он к нам перебежит быстрей, чем
утка переплывает заводь.
-- Да. Вы правы, -- сказал Ванвейлен. -- Это очень важно, даже важней,
чем выборный совет. Будет время -- это мы будем ввозить в империю не меха и
не шерсть, а готовую ткань... Еще, -- сказал Ванвейлен, -- надо догнать
позавчерашний караван и вернуть моих товарищей. Нечего им ходить одним в
империю. Если экзарх Харсома здесь умел свой дела устроить, он у себя под
носом разберется, что к чему... Впрочем, нам скоро придется нанести ему
вооруженный визит. Есть в империи одна штучка, я очень не хочу ее оставлять
в любопытных лапах экзарха... Если она уже не пробыла в них слишком долго.
Ванвейлен говорил все тише и тише, наконец, выдохся и замолк. Ему было
холодно, одежда липла к потной коже. "Какой же дрянью меня опоили, --
подумал он. -- Видно, это не просто эфир". Вслух он сказал:
-- Да, коготок увяз -- всей птичке пропасть. Вы, однако, не можете дать
мне воды?
Кукушонок поднялся, нашел на полу довольно большой черепок, принюхался к
ближней луже: вода была зеленая и старая, но вполне пригодная для питья.
Кое-как окунул черепок в лужу и стал поить Ванвейлена.
-- А мне? -- сказал в углу Хаммар Кобчик.
Кукушонок подумал, что тот скоро умрет, и нехорошо отказывать мертвецу в
просьбе. Кукушонок наполнил черепок и отнес его Кобчику. Тот завозился,
приподнимаясь, протянул руку.
-- Это, -- сказал он слабо, -- за ваш успех. Ваш и чужеземца!
Однако не удержал черепок, выронил и разлил. Кукушонок отыскал другой
черепок, но на этот раз встал на колени и нагнулся над умирающим. Тот
напился.
-- Жалко, однако, -- сказал Кобчик, -- что во главе такого дела будет
стоять мой кровник.
Тут он вскинул руку с кинжалом и всадил его Кукушонку точно в сердце.
Последнее, что заметил Кукушонок, падая, была страшная белая вспышка, --
но тут уже трудно было решить, отчего она.
x x x
Через час Даттам с товарищами вломился в подземный храм. Посмотрел и
сказал:
-- Все -- померли.
Померли, однако, не все. Советник Ванвейлен был только без сознания и
даже не оцарапан, а на кинжале в его руках не было ни капли крови. В
остальном крови было много, рубка была большая, мечи напились вдоволь.
Всего, однако, труднее было понять, кто и как убил Хаммара Кобчика, потому
что его сначала смертельно ранили, а потом развалили страшным ударом от
головы до бедра, меж тем как у Кукушонка меча не было, а Эльсил лежал далеко
и умер
