нет ничего слаще раскаяния в своих грехах, и что когда Нарай видит, как
люди сами признают свои грехах, это доставляет ему больше удовольствия,
чем когда из них вытаскивают эти признания раскаленным крюком. У Ишнайи
полегчало на душе, но все-таки явился с веревкой на шее даже в Залу Ста
Полей, доставив живейшее удовольствие государю. После этого многие
чиновники стали приходить к Нараю с веревками на шее, и приносили списки
своих грехов, не дожидаясь, пока из них вытащат их грехи крюком и плетью,
- и не было дня, чтобы кому-нибудь не взбрело в голову каяться на площади
перед управой Нарая.
Между тем лицеисты Белого Бужвы, будущие чиновники пятнадцати лет,
прогуливали занятия, чтобы ходить по городу и наблюдать за
нравственностью. Под предводительством Лахара мальчики врывались в дома и
выслушивали жалобы бедных людей. Вскоре они стали создавать свои отряды в
обычных школах, и даже среди уличных детей. Теперь часто на улицах столицы
можно было видеть колонны детей. В одной руке дети держали ветку, а другую
обматывали желтой шелковой лентой со словами "Благополучие государства", и
родители их умилялись, видя, какое порядок соблюдают вчерашние сорванцы и
с какой радостью бегут поутру в школу. Родители качали головами и
говорили: "Наверное, нам уже не увидеть счастливых дней, а эти дети будут
жить, как в раю". Эти дети останавливали любого, и жестоко били его, если
не видели нашейной бирки об уплате налога, - согласно новому указу, каждый
человек должен был обзавестись такой биркой, - или находили на нем
игральные кости. Они входили в лавки, требовали лицензию и расходные
книги, и, проверив их, пороли хозяина, если обнаруживали какую-то
неточность. Так как лицеисты еще не были чиновниками, они не имели права
арестовывать и наказывать. Поэтому они предлагали хозяину: "Попроси-ка
нас, чтобы мы тебя выпороли". Лавочник, ошалевший от страха, падал на
колени и прямо-таки умолял о таком одолжении.
Андарза в городе всегда считали колдуном: но теперь слухи о
колдовстве Андарза стали с каким-то нехорошим душком, который обыкновенно
идет от слухов, распространяемых казенными соглядатаями: кукольники больше
не рассказывали, как Андарз наслал чуму на вражеское войско, а
рассказывали вместо этого, как Андарз гадал о победе на печени невинного
ребенка; прошел также слух, что Андарз отдал собранные для войны в Аракке
средства осуйским банкирам, в рост, - оттого-то, а не от государственной
скупости, испытывали его армии нужду в деньгах.
Пьяный ложкарь по прозвищу Кривой Клен пел одну из песен Андарза, -
дети поймали его и защипали почти до смерти; кукольник в день Лисы вздумал
представить представление о победах в Аракке, - дети разогнали зрителей,
поломали руки кукольнику и куклам, а главную куклу, изображающую Андарза,
проволокли по улицам и повесили на воротах Андарзова дворца.
Шаваш вновь перебрался в дом Андарза со всеми своими пожитками:
матрасиком и хомячком Дуней. Его встретили, как своего, и старый солдат
Хатти соорудил для Дуни красивую клеточку из бамбуковых стеблей, покрытых
синим лаком и скрепленных бронзовыми колечками. Весь дом облачился в траур
по казненному Хамавну, и слуги плакали и ругались, беспокоясь за свою
будущую судьбу. На улице их часто встречали улюлюканьем.
Через три дня после казни государь вызвал Андарза во дворец и сказал:
- Приказываю вам собрать армию и разгромить наглых варваров! Только
вы обладаете необходимым дарованием!
Андарз упал на колени и стал целовать сапожки государя. Но тут
вмешался Нарай:
- Ни в коем случае, Ваша Вечность!
