иметь
тут преимущества".
Даттам стоял рядом с графом, к ним подошел дружинник и сказал:
-- Смотрите! А кто это скачет вместе с людьми Лавви Голошейки, на буланом
коне с белой звездой, и в такой богатой одежде?
Граф посмотрел и сказал:
-- Клянусь божьим зобом, Даттам, это ваш больной гость, Бредшо. И сдается
мне, что это не к добру. Потому что он не кажется мне человеком разумным и
удачливым, и, как бы он, помимо этого замечательно буланого седла, не
попросил у вас за проповедника еще чего-нибудь.
x x x
Бредшо ехал три часа один в густом горном лесу, потом нагнал общинника.
На спутнике была кроличья шапка, плащ с роговой пряжкой, за пояс заткнута
секира, а на плечах, -- лук и колчан со стрелами. Он также ехал на суд к
Серединному Океану и был очень неразговорчив. Потом пристали еще трое на
лошадях и с оружием.
За поворотом дороги показалась маленькая часовня Варайорта, из которой
вышел жрец с девятью глазами на шапке. Волосы у него были заткнуты за пояс.
Охотник Каани, тот, что был в кроличьей шапке, вытащил из переметной сумы
кроличью шкурку и отдал ее жрецу.
Тот взял и сказал:
-- Не одна, небось, шкурка-то.
Каани ответил:
-- Совсем пустые стоят силки.
Тогда жрец подошел к лошади и сам стал рыться в переметной суме и вытащил
еще много добра.
-- Дожадничаешься с богом, -- сказал жрец. -- А бог воздаст сторицей.
-- Мне сторицей с Варайорта не надо, -- сказал Каани. -- Мне хватит двух
ишевиков с Даттама.
Тут Бредшо подъехал ближе и спросил:
-- А с меня трех ишевиков достаточно?
Каани согласился. Бредшо уплатил за три шкурки и подарил их богу.
Охотник ехал молча, потом сказал:
-- Какой же грех -- обмануть обманщика? Горы делал -- шапку украл, потом
штраф в Небесной Управе платил глупым серебром взамен настоящего.
Каани был, конечно, прав. Если человек верит в Варайорта, то на нем греха
никогда не будет, потому что нет греха в том, чтобы делать, как бог.
Поехали дальше. Бредшо глядел по сторонам: лес в ущелье, палые листья
совершенно покрыли черную жирную землю, на скале беззаботно блестит
хромистый железняк. Зажиточная земля, и свобода общинная, первозданная,
богом сбереженная и от государей, и от королей, и от графов -- но не от
Даттама.
Спутник Бредшо заметил на ветке белку-ратуфу и подстрелил ее. Стрела
попала точно в глаз, так что шкурка не была испорчена, и Каани подумал, что
плохо стрелять в людей и хорошо стрелять в животных: потому что за убитого
зверя получаешь деньги, а за убитого человека приходится платить.
Поднял белку, повесил лук через плечо и сказал, обращаясь к Бредшо:
-- Спасибо тебе за золото, потому что этот лук очень хорошо стреляет. А
если платить виру за всех, за кого сегодня придется заплатить виру, то мой
кошелек совсем опустеет.
Бредшо спросил:
-- А как ты думаешь, чем кончится божий суд?
Тот ответил:
-- Не стоит верить всем слухам, которые распускают. Однако сдается мне,
что не все, кто отправился на остров, вернется с него, чтобы рассказать о
сегодняшнем дне.
Бредшо поглядел на охотника и подумал: "Эх, где же вы были неделю назад?"
Хотя не ему, конечно, было на это сетовать.
-- Да, -- сказал один из спутников. -- Давно все к этому шло, и чему
быть, того не миновать. Сдается мне, многие женщины будут плакать после
сегодняшнего дня, а для мужчин найдется занятие подостойней.
-- Значит, -- сказал Бредшо, -- свободные люди не побоятся драться против
графов и колдунов?
-- Я, -- сказал охотник, -- буду драться за того, за кого будет драться
Латто Голошейка. И хотя я еще точно не знаю, на чьей он стороне, по-моему,
он будет драться
