сказали, что земля и все,
что на земле отсюда до границ, принадлежит Оско Стрепету. Никто, однако, не
подумал ему объяснить: все, что на земле, -- это одно, -- все, что под
землей -- совсем другое. А все, что под землей, по-прежнему принадлежало
богу Варайорту, шельмецу и обманщику.
Граф был, по общему мнению, человек алчный. жадный до денег и трусливый,
потому что ему было нелегко убить человека. Крестьян своих он согнал с
полей, обнес поля изгородями, а шерсть продавал храму. Кроме того, торговал
с храмом серебром и железом. Даттам послал эконома Шавию вперед с известием,
что к вечеру караван будет в замке, с Шавией поехали двое бывших дружинников
Марбода: Торхерг Бычья Кость и его брат.
А Даттам и Бредшо ехали рядом, впереди каравана.
На Бредшо был парчовый кафтан с плетеной тесьмой, стянутый серебряным
шнуром, красные штаны и поверх кафтана -- легкая кольчуга, подарок Даттама.
За спиной, -- меч с серебряной перекладиной, сафьяновые сапожки. Конь под
Бредшо был серый, с белой полосой по хребту, и заморский торговец уже
выучился ловко на нем ездить. "Впрочем, какой торговец, -- подумал Даттам,
оглядывая спутника, -- это если нельзя -- торговец, а если можно --
разбойник. У простых народов эти две вещи неотличимы, это только в
королевстве вроде здешнего рыцарям запрещено торговать, а позволено лишь
грабить".
-- Расскажите мне о вашей империи, -- попросил Бредшо, -- сколько лет ее
порядкам?
Даттам наклонился, потрепал по холме коня.
-- Законы империи, господин Бредшо, вечны и неизменны, как она сама. Две
тысячи лет назад император Иршахчан отменил в стране "твое" и "мое", и с тех
пор из нее исчезли зависть, злоба, корысть, и прочая и прочая, -- глаза
Даттама сузились. -- Две тысячи лет назад! Запомните! Н не путайте,
пожалуйста, его с сыном основателя нынешней династии, тоже принявшим тронное
имя Иршахчана и также отменившим "твое" и "мое".
Бредшо подумал.
-- Ага, -- спросил он, -- стало быть, император Иршахчан Второй только
восстанавливал законы, а не учреждал новые?
Даттам кивнул.
-- И с тех пор за два столетия законы не менялись?
-- Ни одной священной буквой. Правда, иногда приходится уточнять значения
некоторых слов в законе.
-- Каких же?
-- Например, в законах Иршахчана сказано, что воины Великого Света не
положат оружия, пока не дойдут до пределов ойкумены. Но государь Меенун
пояснил, что "ойкумена" значит не "весь обитаемый мир", а "весь
цивилизованный мир". А так как цивилизованный мир, как известно, совпадает с
границами империи, то получилось, что войско уже дошло до пределов ойкумены
и что по этому случаю можно отменить и войско, и налоги на его содержание.
-- Экономно, но неразумно, -- заметил Бредшо.
-- Очень разумно, -- возразил Даттам. -- Государь Меенун немало посулил
войску, чтобы оно возвело его на престол, и боялся, что кто-то посулит еще
больше. Как сказано в официальной хронике, государь Меенун "умел отличать
важное от второстепенного". Понимал: справедливый государь на троне -- вот
это важно, а одна-другая разоренная провинция -- дело второстепенное.
-- И с тех пор в империи нет войска?
-- Никакого! Только охранные поселения. Это что! При государе Иршахчане и
тюрем не было, были только покаянные селения.
Даттам помолчал, подправляя уздечку.
-- Да, сначала слово, а потом толкование. Знаете, сколько тысяч жизней
сохранил доклад о несовпадении объемов понятий "преступная взятка" и
"добровольный дар признательного труженика" ? Или, например, в законах
Иршахчана Второго сказано: Государь должен "менять высшие посты каждые три
года".
