его земли и замки, не причиняя, однако, вреда королю и его семье, дабы
принудить короля восстановить справедливость.
Прошло, однако, немного лет, и на Весеннем Совете народ стал жаловаться,
что король соблюл все условия соглашения, а знать между тем действует, имея
в виду лишь собственную выгоду и всевозможный ущерб королю и народу, --
король запихал бумагу в рот самых строптивых и так вместе с бумагой и сжег.
И, конечно, если бы король возобновил соглашение, то и речи не могло быть
о том, что Кукушонка могут судить горожане.
И вот все рыцари поставили крестики и подписи под петицией о
восстановлениии Шадаурова соглашения, и даже самые пьяные подняли головы,
чтобы поставить крестик, а самые похотливые оторвались от девиц.
А Киссур Ятун стукнул кулаком по столу и сказал:
-- Нет больше силы терпеть Арфарру-советника! Что будет со страной, если
превратить свободных людей в рабов денег и должностей? Если выигрывать битвы
не доблестью, а коварством?
-- Я думаю, -- сказал Шодом Опоссум, -- если войны выигрывать не
доблестью, а коварством, это будут очень плохие войны. Потому что если
полководец не будет платить своей смертью за свое поражение или драться в
поединках перед строем, то он станет совсем безнаказанным, как язык богов.
Потому что можно отменить правила войны, а войну нельзя отменить. Что мы,
люди этой земли, идиоты, что ли? Кому ведомы обычаи нашей земли, как не нам
самим? Зачем заполнять двор иностранцами?
-- А особливо, -- простолюдинами, -- сказал Махуд Коротконосый, --
простолюдин рожден едой знатного, как эт так, чтобы он командовал?
И уронил голову в серебрянную супницу.
x x x
В ту же ночь Хаммар Кобчик, начальник тайной стражи, доложил королю:
-- Завтра в королевском совете будет большой спор. Киссур Ятун и Шодом
Опоссум потребуют возобновления шадаурова соглашения, и они добыли согласие
одиннадцати членов королевского совета, и еще девяносто трех рыцарей!
Король всплеснул руками и закричал на Арфарру:
-- Вот до чего довело ваше упрямство! Боже мой, надо немедленно
перекупить троих или четверых из совета, потому что иначе у них будет
большинство!
Арфарра поклонился и ответил:
-- Те из них, кого надо бы купить, не продаются, а те, кто продаются, не
стоят потраченных на них денег. Лучше увеличить число членов Совета, и
знатные собаки останутся в меньшинстве.
x x x
Советник Арфарра позволял себе лишь один вид отдыха, -- игру в "сто
полей,". Обнаружив, что чужеземец Ванвейлен играет отменно, он таскал его за
собой повсюду -- а тот был весьма рад. Даже на глупых совещаниях или в пути
они играли -- вслепую, само собой: обменивались записочками, что выглядело
очень важно. Арфарра с удовольствием выигрывал и с еще большим удовольствием
слушал, как говорил чужеземец.
Этим вечером в покоях Арфарры Ванвейлена встретил король. Он сказал, что
ему очень понравилась, как позавчера Ванвейлен защищал в городской ратуше
новые торговые статуты. Засим он вынул из-за пазухи священную белую мышь, из
тех, которые имелись только у знатнейших родов, и, подав эту мышь
Ванвейлену, сказал, что Ванвейлену надо построить в своем поместье кумирню
для этой мыши.
-- Но у меня нет поместья, -- удивился чужеземец.
-- Ошибаетесь, -- возразил король, и подал ему со стола грамоту,
жаловавшую Ванвейлену земли в Мертвом Городе, и сопутстующее им право
заседать в Королевском Совете.
На следующее утро, в час, когда просыпаются очаги и будят топоры, когда
на башнях замка трубят в посеребренные раковины, обмотанные пальмовым
волокном, в Небесной Зале
