о покупке виноградника. Из-за дамбы, построенной
Арфаррой, старые глухариные болота обещали стать отменной землей. Земля
принадлежала государству, но королевский советник передал ее городу, под
условием, что город будет платить за нее в казну налоги.
Разжиревший, как ярмарочная мышь, маслодел ворочал защечными мешками и
подробно объяснял, почему намерен продать лавку и купить землю:
-- Земля -- всего надежней. Дом сожгут, лавку разграбят, лодка потонет,
земля останется.
Мышь ростом с корову -- все равно мышь.
-- А ведь господину тоже вина хочется, -- вспомнил один из горожан. --
Хочется? -- повернулся он к Марбоду.
Марбод глядел на него с усмешкой.
Горожанин выплеснул кувшин в лицо Кукушонку. Вино было кислым, хорошего
вина бюргер пожалел.
-- Смотрите, он сейчас обидится, -- сказал второй горожанин.
Марбод усмехнулся.
-- По королевскому указу в город все мерзавцы съехались. Все, кто
оскорблял господ, убивал и долгов не платил. На что же мне жаловаться? На
королевский указ?
Защечные мешки страшно надулись.
-- Храбрый какой, -- заметил его товарищ.
-- Очень храбрый, -- ответил защечный мешок. -- Однажды красный герцог
дрался с лусским князем. Князь засел на островке напротив синих скал, а
ладей у герцога не было. Тут один рыбак пришел к Марбоду Кукушонку и
рассказал, что море в том месте мелкое, и, если знать место, можно
переправиться. Марбод переправился и подумал: рыбак вернется и расскажет
дорогу другим, и мой подвиг и моя добыча упадут в цене, -- и зарубил
проводника. Это был мой младший брат.
-- А у меня, -- задумчиво заметил его собеседник -- племянницу испортил.
Сам испортил и дружинникам отдал. Тринадцать лет ей было, племяннице.
Марбод скрипнул зубами и откинулся на солому. Он понял, по какому
принципу городские магистраты назначали за него поручителей.
На следующий день полуживой Кукушонок предстал перед присяжными.
Вассал его, Илькун, вынужден был признать, что в ту ночь Кукушонка в
усадьбе не было; где был -- отвечать отказался даже под пыткой. Марбод,
когда ему пригрозили пыткой, только рассмеялся:
-- Не имеете права!
Морской апельсин он своим не признал:
-- Не терял я бога на корабле.
Обвинитель Ойвен только осведомился:
-- А где же вы его потеряли? -- и показал присяжным пустой мешочек для
амулета.
Марбод молчал.
-- Знатные господа, -- сказал обвинитель Ойвен, -- готовы на любую ложь,
едва дело пойдет о собственной шкуре. Кто-то распускает даже слухи, будто
Белый Кречет молился со ржаными корольками.
"Что стоит моя голова по сравнению с родовой честью?" -- подумал Марбод и
сказал:
-- Хорошо. Признаю, что хотел отомстить этому Бредшо. Я ж не знал, что
его нет на корабле.
После добровольного признания и говорить было не о чем.
Стражники вывели Марбода, связанного и полуживого, из ратуши и проволокли
через площадь.
И тут -- то ли толпа не сдержала своего гнева, то ли кто-то подал тайный
знак, -- народ внезапно и быстро оттеснил стражу и кинулся на заключенного.
Ванвейлен, стоявший средь присяжных и чиновников, заорал и бросился в общую
свалку. Сыщик Донь, махнув своим людям, поспешил за ним.
-- Стойте! Во имя божьего мира!
Как ни странно -- но минут через десять крики и кулаки разогнали толпу.
-- Поздно, -- с облегчением шепнул обвинитель Ойвен, глядя на неподвижно
лежащее тело. Лох Сорокопут, один из дворцовых чиновников, доверенное лицо
Арфарры, кивнул.
Но обвинитель Ойвен ошибся.
Когда люди Доня подняли Кукушонка, всего в крови, и повели, тот еще нашел
в себе силы расхохотаться и громко крикнуть:
-- Пусть брат
