нашли при нем, и всю ночь он был на виду.
Куда б он успел что-то спрятать?
- Похоже, что так, - согласился судья.
Лоню попрыскали водичкой и унесли. Господин Андарз, распрощавшись,
направился к своему паланкину. Распорядился: "Доставьте тело в мой дом.
Погребальные расходы беру на себя".
Судья завершил судебные церемонии, налил в жертвенник Бужвы молока и
вина, и отправился в ближние покои. Зала опустела. Шаваш вылез на крышу,
спрыгнул в казенный двор и схоронился там в пустой бочке, а когда во двор
опять пустили народ, смешался с толпой просителей, выскользнул за ворота,
и был таков.
Через час Шаваш вошел в кабачок "Шадакун". Стены кабачка были
покрашены синей краской, и на синем фоне был нарисован рыбий бог Шадакун.
Перед богом, в память о его варварском происхождении, дымился фитиль,
вставленный в козий помет, смешанный с травой и нефтью. В руке бог держал
корзинку с рыбой, и вместо лица у бога было большое медное зеркало. Под
богом, на циновке, сидел Иман Глупые Глаза. Иман пил рисовую водку и
глядел на свое отражение в боге.
Иман Глупые Глаза был когда-то писцом в министерстве, но его
начальник был к нему недоброжелателен. Как-то Иман сделал описку в
подорожной. "Глупые твои глаза", - сказал начальник, и Имана уволили. Он
стал давать всякие полузаконные советы делателям денег и прочим
разбойникам, а в последние месяцы, когда господин Нарай стал этих
разбойников изживать, совсем опустился и не просыхал.
Иман допил бутылочку и попросил еще.
- А кто платить будет?
- Слушай, - сказал Иман, - я тебе заплачу в следующем рождении, а?
- Пошел вон, - сказал хозяин харчевни. Иман обиделся:
- Слушай, - сказал он, - или ты не веришь в следующее рождение?
Думаешь, господину Нараю такое понравится? Только бунтовщики и еретики не
верят в следующее рождение!
- Пошел вон, - повторил трактирщик.
Тут Иман стал ругаться, но трактирщик не обращал на него внимания,
зная, что Иман его не убьет. Шаваш вытащил розовую и отдал ее трактирщику.
Потом подумал и вытащил вторую.
- Ого, - сказал трактирщик, - ты сегодня с добычей.
Шаваш подошел и сел на циновку рядом с Иманом. Трактирщик принес им
чашки и плетеный кувшинчик с вином. Иман вставил соломинку в чашку и стал
сосать вино. Шаваш тоже вставил соломинку в чашку, но вина сосать не стал.
Шаваш вытянул из рукава третью розовую и стал на нее смотреть.
- Слушай, Иман, - вдруг спросил Шаваш бывшего чиновника, - а правда,
что государь однажды подарил господину Андарзу бумагу в десять тысяч
розовых, и просил употребить ее наилучшим способом, - а Андарз вынул перо
и написал на этих деньгах свои стихи?
- Правда, - сказал чиновник, - только он написал не свои стихи, а
стихи Адинны.
- А чем стихи Адинны лучше стихов Андарза? - полюбопытствовал Шаваш,
который разбирался в стихах гораздо хуже, чем в чужих кошельках.
- По-моему, стихи Адинны хуже стихов Андарза, - сказал Иман. -
По-моему, Андарз лучший поэт, чем кто бы то ни было после трех поэтов
пятой династии.
- Не скажи, - вмешался хозяин, - пока человек не умер, нельзя
сказать, хороший он поэт или плохой. Потому что еще не было случая, чтобы
хороший поэт не умер плохой смертью.
- Вряд ли господин Андарз умрет плохой смертью, - возразил бывший
чиновник, - государь его нежно любит, и если бы не он, ты бы сейчас не
угощал меня вином из Аракки, потому что ее бы захватили варвары.
- Ну, - покачал головой хозяин, - если господин Андарз умрет
спокойной смертью, то после смерти окажется, что он был плохой поэт.
Трактирщик
