Старший брат Кукушонка, Киссур Ятун, слушал назначенного городом
защитника. Он был бледен от ярости: только что на городских улицах его
челядь оборонялась щитами -- добро бы от стрел -- от тухлых яиц.
-- Главное, -- говорил молодой и близорукий крючкотвор, -- доказать, что
ваш брат не несет юридической ответственности за дневное побоище. Дружинники
учинили вышеуказанное побоище после священного перемирия. Если Марбод за
него ответственен -- то ответственен и весь род. Если ответственен весь род
-- вы опять вне закона.
Киссур закусил губу. Судейский глухарь нес чепуху. Дружинники уступили
Марбоду и свою волю, и свою жизнь, и свои подвиги. Как это не по воле
Марбода они убивали?
В королевскими суде никто бы не сказал подобной глупости. Король за
сегодняшнее кровопролитие мог бы объявить весь род вне закона, и без
сомнения, сделал бы это.
И поэтому Киссур Ятун дал согласие: судиться городским судом по законам
Золотого Государя.
В зале суда собрались самые уважаемые граждане.
Общественный обвинитель Ойвен сказал:
-- Я обвиняю Марбода Ятуна от имени общего блага. Я обвиняю его в том,
что он хотел убить гражданина Ламассы Сайласа Бредшо и с этой целью проник
на принадлежащий тому морской корабль. Обнаружив, что на корабле никого нет,
он решил убить не человека, а корабль -- проступок, естественный для тех,
кто с равной радостью истребляет жизни людей и их имущество. Когда его
пытались задержать, он убил молодого кожевника Худду, и после Худды остались
двое сирот и молодая вдова. Из-за Марбода Ятуна сгорела кумирня Светозарного
Чиша, нанеся ущерб городской казне. А дружинники Марбода Ятуна стали убивать
во время священного перемирия -- такого не было вот уже пятьдесят три года!
Адвокат закричал:
-- Заявляю протест! По законам города и Золотого Государя нельзя обвинить
человека в действиях, совершенных другими людьми без его ведома и
распоряжения.
-- Протест принят, -- сказал судья.
Обвинитель Ойвен поклонился адвокату.
-- Итак, -- продолжал он, -- ответчики согласны, что в этом деле
присяжные должны руководствоваться Законами Золотого Государя?
-- Несомненно, -- подтвердил адвокат.
Согласие знатного рода подчиниться городским законам польстило присяжным.
Они заулыбались. "Оправдают покойника," -- зашептались в зале. Адвокат, видя
их благодушие, решительно заявил:
-- Граждане присяжные! Двое человек, по словам свидетелей, бросились в
воду с корабля. Как же получилось, что настичь и убить при этом смогли лишь
одного? И кого? Лучшего воина в королевстве, Марбода Ятуна! Никто не может
доказать, что Ятун был на корабле, а всякое сомнение в истинности обвинения
надлежит трактовать в пользу подсудимого.
Тогда обвинитель Ойвен, многозначительно улыбаясь, подал знак. Писец внес
и поставил на стол заседателей железную укладку. Обвинитель, скрипнув
ключом, достал из укладки спутанный светящийся клубок и торжествующе поднял
его.
-- Граждане присяжные, -- сказал он. -- Гражданин Ванвейлен предоставил в
распоряжение суда вот эту вещь, найденную, по его словам, после посещения
злоумышленников. Рассмотрим же ее хорошенько. Что мы видим? Мы видим морской
апельсин. Как известно, морские апельсины раньше водились у песчаных плесов.
Теперь их там нет. Этот же апельсин -- весьма необычный. Скажем прямо --
уродливый. А кому неизвестно, что Марбод Ятун носил с собой, как потайного
личного бога, морское уродство? Воистину -- волею судьбы обронил он своего
кумира, чтобы тот не сгорел с его костьми, но устранил у суда последние
сомнения в том, кто именно в ту злосчастную ночь проник на корабль.
Зал заревел.
