что земли раздавали не из
милости, а за военную службу, что это честь -- погибнуть на глазах короля, и
позор -- пережить господина, что лишь безумие верных спасло королей, когда
великий государь Иршахчан полез в Горный Варнарайн, восстанавливая
государство.
Советник подошел к окну, зябко кутаясь в синий бархатный плащ, шитый
золотыми листьями, поглядел вниз и улыбнулся.
-- Ваши верные, -- сказал он. -- Королевская опора. Защищают короля от
чужих верных. Взгляните -- со всех сторон рвы с водой, и десять сторожевых
башен, и тысячи стрел целятся в подступы... Но что это? Почему у замка,
словно у преисподней, тройное кольцо стен? Почему превращены в бойницы окна
дворца? Чтобы защищаться от собственных верных, когда они взбунтуются! А
разве, бунтуя, они требуют свободы? Нет, им довольно своеволия! За триста
лет непокорства они не догадались испросить законов, гарантирующих их права!
О нет, они бунтовали так: если король не вел их слишком долго на противника
и если король хотел их вести на противника слишком сильного.
Государь!
Прекратив самоуправство, вы восстановите право, прекратив своеволие,
возродите свободу.
Король вглядывался в лунную ночь.
Люди с хохлатыми алебардами прохаживались по стенам, разделявшим двор. На
одной из стен сохранился кусок сада, -- непременной принадлежности вейских
управ. Соснам в саду было уже двести лет, в каменном пруду, некогда
именуемом "Серединным океаном", квакали лягушки, и под самой стеной, там,
где когда-то первый человек провинции сеял жареное зерно в первую борозду
провинции, начинались огороды замковых слуг.
Король отвернулся от окна и увидел, что Арфарра совсем продрог.
-- А каков, вы говорили, советник, парк в Небесном Городе?
-- Восемь тысяч государевых шагов.
-- У потомков Амара сады -- больше моих поместий, -- скривившись,
проговорил Варай Алом. -- А империя опять прогнила, иначе бы не вышвыривала
таких слуг, как вы. Оскорбление государя!
Король захлопнул окно так, что с рамы полетела золотая чешуя, и закричал:
-- Я не хочу быть государем Варнарайна! Я стану государем Великого Света!
В мире может быть только один государь! И мои воины, с которыми вы хотите
меня поссорить, не помешают мне, а помогут! А править -- править мне
поможете вы, потому что вы правы: нет смысла завоевать империю, чтобы
раздать ее в лен. -- Король внезапно остановился и засмеялся: -- Клянусь
божьим зобом! В эту ночь придется выбирать не только Кречетам, но и вам,
советник! Где гороскоп, который вы мне обещали? Вы уж месяц, как его
составили, а все молчите о лучшем дне для следующей войны.
Советник сидел неподвижно, только на лбу выступили капельки крови -- это
с ним бывало от чрезмерного волнения.
-- Гороскоп не окончен, -- оправдываясь, проговорил он.
-- Берегитесь, советник, -- сказал король. -- Это женские басни, что
чародеи предсказывают будущее. Они делают его. Если вы хотите, чтобы я
завтра покончил с Марбодом, вы должны забыть, что вы -- подданный империи,
вы должны помнить, что вы -- слуга короля.
x x x
Как известно, в мире живут два клана людей: живые и покойники. Покойникам
полагается спать днем, когда солнце выходит из-под земли. Живым же -- ночью,
когда солнце заплывает под землю. Этой ночью, однако, многие живые спали
плохо или не спали вовсе.
К замку Белых Кречетов пришла городская чернь и сожгла перед ним чучело
Кукушонка. Киссур Ятун, однако, не велел их гнать, а надел свою лучшую
одежду, оседлал любимого коня, завернулся сверху суконной епанчой и поехал с
тремя людьми искать какого-нибудь места, где встречаются боги и
