что они
напоминали комки прелой листвы. Из-под повязки на лбу человека, там, где
обычно ставят клеймо за воровство, выглядывала розовая язва. За спиной
незнакомец нес небольшой, обитый жестью сундук.
- Эй, - сказал незнакомец, - господин хороший, где мне тут найти
местечко переночевать?
Ухнул и спустил свой сундук на землю, явно намереваясь переночевать в
усадьбе.
- Иди-ка ты прочь, - сказал Дана Косолапка, - наш хозяин не велит
пускать на двор посторонних без рекомендации.
- А не подойдет ли тебе рекомендация за подписью самого господина
Чареники, государева казначея? - говорит незнакомец и протягивает ему
розовую.
Дана Косолапка запихнул деньги в рукав и подумал: "Этот человек сам
напрашивается на беду! Сдается мне, что его сундук набит всяким добром, и
что неплохо будет, если его сундук не только переночует здесь, но и
останется навсегда, - а хозяина, если вздумает протестовать, можно будет
зарыть у ручья под ивой.".
И вот Дана Косолапка кивает незнакомцу и несет его сундук в сторожку,
скрытно, так чтобы этого никто не видел, а потом незнакомец с розовой
язвой на лбу ведет его в кабачок напротив.
Едва сторож и незнакомец, над которым замышлялось такое нехорошее
дело, ушли в кабачок, крышка сундука приоткрылась, и из нее высунулась
лапка Шаваша, а вслед за тем вылез и он сам. Шаваш почесал себе бок,
ушибленный, когда сундук сбросили на пол, вздохнул, раздвинул деревянные
рамы окна и выскользнул наружу.
Было уже темно. Дул пронзительный холодный ветер, и облака,
уцепившиеся за черное небо, напоминали остатки каши на донышке котла.
Шаваш стоял во внутреннем дворике небольшой усадьбы: посереди дворика
потерянно чирикал фонтан, слева, на втором этаже, светился мягким розовым
светом кабинет эконома Дии. Шаваш скользнул к кустику красноглазки и
заметил, что расцветшие было бутоны загнили от холода. Шаваш вдруг
почувствовал, что замерзает: кто же мог знать, что погода так внезапно
переменится! Шаваш облизал посиневшие губки и стал осторожно взбираться по
резному именному столбу, вкопанному в землю рядом с кабинетом. Миг - и он
уже у самого кабинета. Еще миг, - и Шаваш, зацепив крючок, перебрался на
карниз и спрятался под широкими, закрывавшими стену плетьми ипомеи и
красноглазки. Шаваш осторожно раздвинул нитки в промасленной оконной
ткани, заглянул внутрь и стал смотреть.
Эконом Дия сидел за толстым дубовым столом, спиной к Шавашу и что-то
писал. Перед экономом стояла большая миска с синими и белыми пирожными.
Время от времени эконом запускал в миску руку, совал пирожное в рот и
продолжал жевать и писать. В кабинете имелась бронзовая курильница, а на
обитом сукном алтаре, - дюжина раскрашенных серебряных богов.
Время шло. Шаваш, скрючившись, смотрел в дырочку. Одной рукой он
цеплялся за карниз, а другую держал у рта, дыша на пальцы. На улице
пробили Середину ночи. Шаваш опять поменял руки. Он замерзал, как лягушка
во льду. Запах пирожных на столе у эконома проникал, казалось, через
оконную бумагу и сводил его с ума.
Шаваш ждал. Эконом писал. Ручной дрозд, вылеченный экономом, прыгал
по столу за освещенным окном.
Вдруг, немного после полуночи, в ворота усадьбы застучали. В кабинет
эконома влетела ополоумевшая хозяйка:
- Стража, - квохтала она, - стража! Люди советника Нарая!
- Вон, - закричал эконом.
Хозяйка брызнула вниз, во дворик. Эконом заметался, сгреб со стола
бумаги, и поскорее сунул их в потайное место в полу, где он хранил деньги
и ценные документы. Встряхнулся, помолился и бросился вниз.
Когда эконом Дия
