Монеты в конце концов расхватали лучники. Не без опаски: с одной стороны,
у мальчишки золота не могло быть. С другой стороны, -- кто его знает, может
оно из заколдованного клада, только что сгинуло, и вернется обратно. Или
угольями станет.
Тут подошел певец, и все стали слушать песню.
Неревен глядел на Ванвейлена, озадаченно пересыпавшего монеты, и думал о
том, что было самое странное в его словах. Пусть торговец считает себя
тружеником -- всякие установления бывают у варваров. Но кто, скажите,
слышал, чтобы крестьянин ПРОДАВАЛ УРОЖАЙ И ПОКУПАЛ СЕМЕНА? В ойкумене
государство выдает семена и сохраняет урожай, у варваров крестьянин хранит
семена сам, а урожай отбирают сеньоры, -- но ни государство, ни крестьянин,
ни сеньор зерна не покупают и не продают иначе, как во время великих
несчастий. Что ж, в этой стране -- каждый день по несчастью?
А Ванвейлен уже повернулся к горожанину, и они заговорили о чем-то...
Великий Вей, никак о налогах на шерсть!
x x x
Через час, когда Ванвейлен, сведя несколько полезных знакомств среди
горожан, спускался в нижний двор, его окликнули. Ванвейлен обернулся: это
был Бредшо.
-- Привет, -- сказал бывший (или не бывший? или ему еще где-то капает
зарплата?) федеральный агент, сходя вниз, -- вы мне, помнится, яйца
грозились открутить, если я во что-то буду вмешиваться. А сами чего делаете?
-- Я ни во что не вмешивался, -- сказал Ванвейлен. -- Я старался
завоевать расположение Арфарры.
-- А, вот оно что! Тогда пойдемте, я вам кое-что покажу.
И Бредшо поволок Ванвейлена обратно во дворец.
Где-то, не доходя главной залы, Бредшо свернул в тупичок, украшенный
фигурой леща, перед которой горел светильник в форме пиона, и пихнулся в
стену. Стена приоткрыла рот. Бредшо отобрал у леща светильник и стал
подниматься по черным крутым ступеням, от которых пахло недавней стройкой и
светильным маслом. Через несколько пролетов Ванвейлен стал задыхаться.
Бредшо летел вверх, словно лист в аэродинамической трубе, -- экий стал
проворный!
Наконец бесконечный подъем кончился и Ванвейлен кочаном сел на ступеньку.
Он в полной мере ощущал то обстоятельство, что легче на ракете подняться в
стратосферу, чем собственными ногами влезть на небоскреб.
А Бредшо поманил его пальцем и, приладившись к стене, отвел один из
покрывавших ее щитков. Ванвейлен сунулся глазом в щиток и увидел, далеко под
собой, залу Ста Полей.
-- Сегодняшнее представление, -- сказал Бредшо. -- проходило по сценарию
Арфарры. Арфарра строил этот дворец, Арфарра его и набил всякими ходами. Он
все спланировал заранее, -- и мангусту вторую принес, и лучника тут поставил
сшибить птичку: видишь, лучник стоял и для развлечения царапал по стенке?
Совсем свежие царапины.
-- Я точно знаю, что кречета выпустил Марбод. У него мозги так устроены.
Он мне сам сказал, что кречет -- его душа, а мангуста -- душа Арфарры!
-- Чушь собачья! Афарра сам знает, что все решат, что кречета выпустил
Марбод, а Марбод решит, что кречета выпустил бог! Думаешь, он тебе
благодарен? Думаешь, он стремится к прогрессу? Да если бы он стремился к
прогрессу, он бы лучше канализацию во дворце построил, чем тайные ходы!
-- Федеральной разведке значит, можно строить тайные ходы вместо
канализации, а аборигенам нельзя? -- осведомился Ванвейлен.
-- Тише!
По лестнице, действительно, кто-то шел. Земляне поспешно задули фонарь и
заметались в поисках укрытия. Но камень вокруг был гладкий, как кожа
лягушки. Человек поднимался медленно и с одышкой. Когда он достиг соседнего
пролета, стало видно, что это
