Арфарра, словно забавляя хозяев, взял листок бумаги и одним
движением кисти изобразил на нем тигра. Махнул рукавом -- тигр ожил и
спрыгнул с листа. Хозяин было бросился на него с мечом, но Арфарра засмеялся
и остановил его: путники устали, хотят спать и часовых ставить не будут:
пусть их охраняет этот тигр.
Другой раз король во время охоты заблудился в лесу, и еда кончилась.
Арфарра вытряхнул из рукава финиковую косточку и бросил ее в землю. Пальма
выросла быстро, немного не до небес, расцвела и созрела ячменными лепешками.
-- Ой, как мы наелись! -- сказал Неревен, грустно вздохнув (лепешки тогда
пахли домом, -- в точности как мать пекла, далеким домом за стеклянными
горами). -- Взять-то с собой ничего было нельзя, как на поминках.
-- Да, запастись нельзя, -- засмеялся кто-то сзади. -- И продать тоже
нельзя. Так?
Неревен оглянулся. Говорил Ванвейлен, говорил и смотрел неприязненно, как
жрец на зерно, нетронутое священным хомяком, расстройство в мироздании.
Торговец полез за пазуху и достал оттуда золотой ишевик. Неревен стиснул
зубы. Он по опыту знал: если здесь человек держит золотой в руках, то его
слушают так, словно он казенный указ читает.
-- Вот, -- сказал Ванвейлен, -- я, к примеру, крестьянин. Я беру золотой,
покупаю семена, лошадь и плуг. Пашу, бороню, сею ячмень, собираю урожай,
продаю его. Получаю два золотых. Или, к примеру, я пекарь. Покупаю зерно,
мелю, замешиваю тесто, ставлю его в печь, пеку лепешки. Продаю их, получаю
четыре золотых. Или, к примеру, я торговец. Я знаю, что вскоре будет большая
ярмарка, покупаю у пекаря лепешки, везу их на свой страх и риск по дурной
дороге. Продаю их, получаю шесть золотых.
Итак, зерно превратилось в лепешку, а из одного золотого стало шесть, и
все шесть опять можно вложить в дело. Но зерно не просто превратилось в
лепешку. Оно обросло плугом, бороной, мельницей, печью, повозкой, дорогой,
ярмаркой, договорами и обменами.
Среди всех этих вещей лепешка -- самое неважное. Ее съедаешь, а мельницы
и договора остаются. Так вот, положим, волшебник может вырастить лепешку из
ничего. Но ведь она и останется ничем. Ее съешь, -- и не останется ни
мельницы, ни договора, и общество, которое верит в волшебную лепешку,
никогда не разбогатеет. Оно никогда не сможет получить из одного золотого --
шесть золотых. Вам кажется: это лепешка заколдована, а на самом деле
заколдовано общество. Волшебство размножается слухами, а деньги -- нет.
Торговец оглянулся на слушателей. Те морщили лбы, стараясь понять ошибку
в рассуждениях.
Неревен мягко взял ишевик из руки Ванвейлена.
-- Я, конечно, не учитель, -- сказал он.
Неревен раскопал в горячем песке ямку, сунул монету. Заровнял ямку,
пошептал, разрыл -- вышло два золотых.
Зрители заволновались.
Неревен накрыл золотые платком, сдернул его -- их стало четыре.
Зрители зашептались.
Неревену было жалко золотых, вынутых давеча из тайника-Бога. Но если
учесть, что случайностей в мире не бывает, -- то, наверное, за этим их
Парчовый Старец и послал. Ведь варвары мыслить связно не умели. Их убеждала
не истинность слов, а ложность фактов.
"Торговец! -- думал Неревен. -- Тоже мне, труженик! Сулит молоко, продает
сыворотку... Если он купил за четыре монеты, а сбыл за шесть -- то откуда
ему взять недостающие две, не надув покупателя?"
Неревен махнул платком третий раз: золотых стало шесть.
-- Заберите, -- сказал Неревен.
Ванвейлен замотал головой.
-- Это -- твое...
-- Зачем, -- удивился Неревен. -- Люди меняют на деньги то, чего у них
нет. А зачем чародею деньги, если он может вырастить сразу лепешки?
