только, что молодой химик как-то переслал свое зелье Арфарре,
и что проклятый реформатор выманил у Даттама отказ от монополии ни за что ни
про что!
Даттам закашлялся. Он чувствовал себя довольно плохо и был неприятно
возбужден, -- кажется, после этой дряни хорошо выпить горячего молока, или
иметь женщину...
-- Господин Даттам!
Даттам оглянулся.
Позади него стоял один из самых ненавистных ему людей, -- дядя короля,
граф Най Енот, один из чистокровных представителей местной фауны, убежденный
вполне, что простолюдин родится едой знатного, а торговля суть занятие
постыдное, в отличие от грабежа. Даттама граф никогда не жаловал, --
особенно с тех пор, как Даттам позарился на принадлежащие графу заброшенные
серебряные рудники близ Винды. Вместо рудников Даттам получил обратно своего
посланца -- с обрубленными ушами и словами о том, что-де Еноты не собираются
продавать рудники, хотя бы и не используемые, всякому мужичью из империи.
-- Это что же такое делается, -- спросил Най, -- вы видели, господин
Даттам, как ваш друг шлялся по небесам? Так мало того, что он ездил по
небесам, он ездил точно на той кобыле, которая у меня сдохла третьего дни! Я
за нее двух рабов отдал...
-- Да какая вам разница, на чем он ездил по небесам, -- закричал Даттам,
-- мало ли какая дрянь ездит по небесам, каждый деревенский шаман там
шастает. Если бы всех, кого пускают на небеса, пускали в приличные дома, так
в приличных домах жили бы одни деревенские шаманы!
Най удивился. Аналогия с деревенским шаманом видимо не приходила ему в
голову.
-- Гм, -- проговорил Най, -- однако мой домашний шаман не решится под
такое дело сгубить мою лучшую кобылу...
Даттам сухо сказал:
-- Вы дождетесь того, что он не только вашу кобылу сгубит, вы дождетесь
того, что у него все королевство сдохнет, как ваша кобыла, чтобы Арфарре
было удобней ездить по небесам.
Най безмерно удивился:
-- Значит, вы с ним не заодно? -- спросил он.
Даттам молчал, выжидающе глядя на Ная.
-- Я, -- сказал Най, -- все думаю о тех серебряных рудниках, -- пожалуй,
их стоит сдать вам в аренду.
Даттам молчал.
-- Пожалуй, их стоит подарить вам, -- сказал Най.
Даттам усмехнулся и промолвил:
-- Если с Арфаррой что-нибудь случится, граф, на небе или на земле, мои
люди не станут в это вмешиваться.
x x x
Через полчаса Неревен прибежал к Арфарре:
-- Даттам и граф Най беседовали между собой! -- выпалил он.
-- О чем?
-- Я не знаю, -- потупился мальчик, -- я заметил их из двора, они стояли
у синего окна, но слишком далеко, чтобы можно было прочитать по губам.
Арфарра погладил мальчика по голове.
-- А что эти двое, Ванвейлен и Бредшо, -- дружны между собой или лаются?
-- Лаются, -- сказал Неревен, -- а почему вы спрашиваете, учитель?
-- Если двое человек, которые тебе понадобились, дружны между собой,
следует арестовать их и заставить одного служить тебе, пугая гибелью
другого. А если они враждуют, то лучше оставить их на свободе, и, рассорив,
использовать друг против друга.
Неревен наморщил лобик:
-- Тогда, пожалуй, они дружны между собой, -- сказал он.
-- Иди, поговори с ними, -- сказал Арфарра.
-- А о чем?
-- Да ни о чем. Если ты не знаешь человека, говори с ним ни о чем, и он
сам начнет говорить о самом важном, -- промолвил Арфарра.
x x x
Неревен отыскал Ванвейлена близ конюшен. Заморский торговец сидел у
огромного восьмиугольного костра вместе с конюхами и дружинниками, жадно
жевали баранину, завернутую в лепешки, и смеялись.
Неревен подошел к костру.
-- А кто это такой тощий? -- спросили справа по-аломски.
--
