и жаровнями, готовили четыре вида злаков и пятый
-- бобы, на кожаных блюдах лежало все, что бегает, прыгает, летает и
плавает, и знатные садились уже вперемешку со слугами и даже с горожанами на
циновки и к кострам.
В горле у Ванвейлена першило, глаза вздулись. То ли наркотик, пущенный из
курильниц Арфаррой -- а Ванвейлен не сомневался, что речь шла о каком-то
галлюциногене, -- действовал на него по-другому, чем на тутошнее население,
то ли он не разделял местных воззрений на устройство мироздания, -- а только
никаких небесных садов он не видел.
-- Эй!
Ванвейлен оглянулся. Перед ним стоял Марбод. Красивого парня было трудно
узнать: глаза Марбода страшно вытаращились и налились красным. Он шатался.
-- Ты зачем, утиное отродье, суешься в божьи распри?
Ванвейлен с трудом выпрямился:
-- Во-первых, -- уточнил он, -- я родился не от утки и даже не от
кречета, как ваш прадедушка. А во-вторых, я не люблю, когда кто-то пытается
превратить страну во что-то приличное, а профессиональные бандиты ищут
волшебных мечей и...
Марбод молча и быстро бросился на Ванвейлена с мечом. Ванвейлен отступил
и потащил свой собственный меч, от волнения ухватившись за рубчатый его
эфес, как баба -- за хвостик морковки, которую тащат из грядки. Сверкающая
полоса описала круг над головой Ванвейлена. Ванвейлен прыгул в сторону.
Марбод промахнулся, сделал еще шажок, и залетел мечом в каменное перильце,
украшенное резьбой из морских волн с завитками и рыбками. Перильце
взвизгнуло, каменные осколки так и брызнули во все стороны. Марбод
пошатнулся, нехорошо крякнул и сверзился вниз по лестнице. Вокруг набежали
дружинники и горожане, -- Марбод стоял на коленях под лестницей и блевал.
Тут только Ванвейлен сообразил, что, как ни плохо ему после галлюциногена,
-- Марбоду, видно, еще хуже. Ванвейлен стоял, растерянно сжимая меч, который
зацепился гардой за пояс и так и не вылез наружу. Кто-то схватил Ванвейлена
за плечо, -- это был начальник тайной стражи, Хаммар Кобчик:
-- Ну, чего вы стоите? -- сказал Кобчик, -- Мало вам будет славы, если вы
убъете человека в таком состоянии.
Ванвейлен изумился и поскорей отошел.
x x x
Даттам выскочил из залы, совершенно взбешенный. Он ни минуты не
сомневался, что вся проделка с кречетом принадлежала Арфарре от начала и до
конца. Чиновника империи можно было поздравить: какое чутье к культуре! Год
назад господин Арфарра, желая убедить собеседника, представил бы оному
доклад о семидесяти трех аргументах; сейчас Арфарра-советник доклада не
представлял, а представил, как он может оживить убитую мангусту, что, по
мнению местного населения, с неизбежностью свидетельствует о правильности
его политических взгядов. А какие слухи распускают о нем его шпионы,
особенно этот, Неревен, и, мало того, верят в них сами! Не бойся человека, у
которого много шпионов, бойся человека, шпионы которого верят в то, что
говорят!
Самое же паскудное заключалось в том, что наркотик, сгоревший в
курильницах, был редкий и дорогой, гриб, из которого его делали, рос в
только в провинции Чахар, а сам наркотик получил сравнительно недавно один
из молодых алхимиков храма, и Даттам полагал, что никто об этой штуке не
знает. Сам Даттам воспользовался веществом раза три, для кое-каких
высокопоставленных чиновников, верящих в подобные фокусы, -- одному показал
умершую наложницу, а другой хотел, видите ли, проконсультироваться у
чиновников подземного царства, стоит ли ему вносить потребные Даттаму
измненения в годовой бюджет столицы. Вышло, разумеется, что стоит.
И подумать
