--
пришел из-за моря.
По-вейски человек говорил так же скверно, как по-аломски.
Тут король Варай Алом заметил послушника и закричал на весь двор, чтоб
тот известил хозяина. "Не хозяина, а учителя", -- обиделся Неревен.
Поклонился, однако, отошел, пятясь и побежал обратно через сырые покои.
Вслед засмеялись, потому что перед королями не то что пятясь не ходили,
-- короли во весь двор кричали, -- однако Неревен ничего не мог с собой
поделать.
На обратном пути, убедившись, что крыло пустынно, а учитель и Даттам
сидят в гостиной, Неревен прикрыл дверь в спальню Даттама и принялся ее
обыскивать.
Неревен осмотрел ступеньки лестниц, пощупал за коврами, а потом завозился
с замком у большого ларя. Ларь стерегла птица Цок. Чтобы она стерегла его
целиком, резчик растянул крылья прямоугольником, голову и хвост завернул на
брюшко, а когти и перья усеял десятками глаз. Поэтому-то Неревен и не боялся
варварских богов на ларях: по рисунку было видно, что не бог -- повелитель
ларя, а ларь -- владелец бога, ишь, растянули, как на дыбе.
Крышка подалась и растворилась, Неревен стал перебирать содержимое, потом
насторожился.
Ага! Только варвары так шумно ходят по каменным полам. Неревен
выскользнул из комнаты и изогнулся у косяка.
В дверях показался давешний торговец из-за моря с товарищем. Одеты оба
были очень богато. Первый, главный, был широк в плечах, узок в поясе,
белокурый, нос прямой, глаза серые, вид надменный, потому что расстояние
между верхней губой и носом чуть великовато, больше примет нет.
Второй был помельче, чуть сутуловат, рыжий, нос с горбинкой, губы углами
вниз, как у людей мягких и суеверных. Для двух соплеменников они были
решительно непохожи друг на друга. В лицах их, однако, одинаково недоставало
ни решительности горца, ни воспитанности вейца. Белокурый огляделся, ступил
к стене и воткнул что-то в розовый пух ковра.
Неревен осклабился. Он внезапно понял, отчего Даттам не к месту просил за
чужеземцев: у них был приворотный амулет! Точно, -- ходили уже слухи на
рынке, что эти люди заядлые колдуны!
Неревен, улыбаясь, показался в проеме. Варвар отскочил от ковра, будто
обварившись кипятком, виновато глянул в глаза.
-- Вот, господин Даттам звал нас к полудню... -- повертел головой и
добавил: -- Глупое строение. Всякая комната -- проходная, никакого понятия о
личном уединении. Немудрено, что король от замка по всей стране бегает.
Неревен, склонив голову набок, очень странно смотрел на торговца.
-- Это не замок, -- сказал Неревен, -- а управа. Его строили для
наместника провинции, когда страна была частью ойкумены. А когда король Ятун
брал город, он поклялся, что не оставит в нем ни одной живой мангусты. Дом
наместника они сожгли, а управу оставили, приняв ее за храм и испугавшись
гнева богов.
Белая мангуста вышла из-под занавесей и уставилась на незнакомцев. Усики
у розового носа вздрогнули, короткий толстый хвост часто застучал по полу.
Рыжий варвар в испуге отступил. Варвары видали, как мангуста всюду ходит
с Арфаррой, и считали, что она-то и есть его бог. Неревен знал, что это не
так: бог был один, а мангуст у Арфарры было две. И сейчас одна сидела в
храме, а другая была с Арфаррой во дворце.
Мангуста подняла на Неревена желтые прозрачные глаза.
-- Жителю ойкумены, -- прочитал Неревен в глазах мангусты, -- плохо жить
в казенных анфиладах, он тоскует без своего угла. Но какое понятие об
уединении имеют варвары? И еще -- какой варвар скажет: "к полдню"? Он
скажет: "когда солнце будет плавать над головой", а придет, когда солнце
утонет.
И Неревен мысленно
