стороны огненной горы монахи продают
зуб Шакуника, он же -- швырковый топор на языке людей. С той стороны горы
продают, видимо, чешую Шакуника, она же -- черепаховый гребень... Страна
Великого Света -- всегда по другую сторону огненной горы, но по ближайшем
рассмотрении удивительно схожа. Ибо иначе что останется от исторической
необходимости, которая все же существует? А что поймет местный крестьянин
или Кукушонок в их корабле? Даже обшивки не одолеют. Крестьянин скажет:
обвалился зубец Небесного Града, а Марбод решит: вот он, пропавший меч Ятуна
увеличенных размеров..."
Марбод ехал рядом. Он ждал ответа от колдуна и очень жалел, что не смог
подраться с Лухом Медведем. Потому что он победил бы Медведя и подарил бы
ему жизнь и все остальное, и Медведю пришлось бы стать как бы младшим братом
Кукушонка. Вот они, монахи, такие: делают вид, что мешают поединку, а на
самом деле мешают примирению после поединка.
-- А скажите, -- спросил Ванвейлен, -- за Голубыми Горами -- такие же
порядки?
Марбод помолчал. Пятнадцать лун назад он побывал в соседней стране, но
при всех говорить об этом не собирался. Об отсутствии его ходили
удивительные слухи. Дружинники его рассказывали, что Марбод провалился в
Золотую Гору и провел там один день, -- а в среднем мире в это время прошло
полгода.
-- Я там не воевал, -- ответил Марбод.
Ванвейлен фыркнул про себя. По-видимому, война была тут не только главным
способом экономического обмена, но и главным способом обмена информацией.
-- А кто воевал? -- спросил он.
Марбод понял, что колдун не заметил нелжи, опечалился: плохой колдун. Ну
да ничего. Колдуна делают слухи, а не заклинания. Поберегись, Арфарра, я
такие слухи распущу про этого колдуна! Припомнится тебе неподаренная лошадь!
-- Покойный король собирался воевать, да не успел. Господин Арфарра
воевал, да и господин Даттам. Господин Даттам и его дядя два года воевали
против императора, пока император не сделал дядю наместником провинции.
Ехавшие впереди охотники услышали имя Даттама и заволновались. Кто-то
внезапно запел песню. Это была красивая песня о молодом рыцаре Даттаме. В
ней говорилось, что меч Даттама сверкал над миром, как полумесяц, и что
белый плащ его расстилался над полями, как иней, и что все, что он ни
награбил, молодой Даттам отдавал войску. Это была хорошая песня с грустным
концом, потому что она кончалась рассказом о том, как Даттама предал его
собственный дядя, и как дядя получил звание наместника, а Даттам должен был
постричься в монахи.
Ванвейлен перегнулся через седло к отцу Адрамету и сказал, улыбаясь:
-- Сдается мне, отец Адрамет, что ваши слова о могуществе империи
несколько преувеличены, если человек может поднять восстание против
императора и заполучить через это титул наместника.
Отец Адрамет пожал плечами, видимо не желая ввязываться в неприятный
политический разговор даже далеко от родины.
-- Да, -- сказал задумчиво Марбод, поправляя красивой рукой удила, -- так
всегда. При сильных правителях мятежнику полагается веревка, а при слабых
правителях мятежнику полагается титул наместника. Вот и мы, Кречеты, --
король хотел бы нас удавить, как давят блоху в миске, а мы из поколения в
поколение -- наместники Верхней Ламассы.
-- По наследству?
-- О, -- сказал Кукушонок, -- не то, чтобы по наследству, потому что где-то
в законах королевства есть запись, что чиновники должны назначаться каждые
три года. Каждые три года король нас утверждает в этой должности, но я не
слыхал, чтобы он кого-то не утвердил.
-- А что будет, если король вас не утвердит?
Марбод
