совершенно другие условия? Сдается мне, что эти условия
придумал ваш язык, чтобы заработать, не сходя с места, большую комиссию на
моем золоте.
Тут Ванвейлен случайно глянул на Марбода Кукушонка и вздрогнул. Тот
разглядывал улей-кошелек в руках заморского торговца, и на красивом его лице
на миг мелькнуло такое выражение, что, будь Кукушонок колдуном, все молоко в
округе, несомненно, в этот миг бы скисло.
-- Страна Великого Света непохожа на здешние места, -- надменно сказал
торговец, -- законы ее вечны и нерушимы, и по приказу нашего государя
распускаются цветы и птицы начинают нести яйца...
-- И золотые пчелы живут в хрустальном дереве?
-- Яшмовом дереве, -- поправил монах.
-- И нет в ней ни бедных, ни богатых, ни воров, ни торговцев?
Храмовый торговец кивнул еще раз.
Вернувшись с корабля, отец Адрамет долго и неторопливо размышлял. Как и
все торговцы храма, он совмещал обязанности купца и шпиона. Ничего не
укрывалось от его глаза: ни растущее недовольство здешней дикой знати
политикой далекого короля, ни рост разбоев на дорогах, ни бродячие
проповедники, ни... ни вот этот странный варвар Ванвейлен: какой это дикарь
не верит в Страну Великого Света? а потом, что это за шуточки с черепахой?
Он что, варвар или ученый из Храма, чтобы проверять сказанное на опыте? И
отец Адрамет сел за письмо господину Даттаму.
x x x
Когда монах ушел, Марбод и Ванвейлен сошли на землю, нашли хороший лужок,
и там Марбод стал показывать Ванвейлену прием под названием "сойка стоит на
хвосте" и множество иных, столь же полезных. Кукушонок очень обхаживал
заморского гостя.
-- А кто такой этот Даттам, без которого нельзя ввозить в империю золото?
-- спросил Ванвейлен.
-- Королевский побратим, -- сказал Кукушонок, -- он и его дядя долго
воевали с императором Великого Света, и в конце концов император сделал его
дядю наместником.
Сбросил короткий, шитый малиновым шелком плащ, и добавил:
-- Две свиньи на наши желуди, -- Даттам и Арфарра, один торговец, а
другой и вовсе колдун.
И завертел мечом, не допуская дальнейших разговоров.
x x x
Следующим утром Ванвейлен поехал к скале закона полюбоваться на каменных
Больших Людей. Подъехал: у скалы во внеурочный час стояла фигурка в плаще,
шитом облаками и листьями: Марбод Кукушонок мерялся с каменными предками. "А
что, -- подумал Ванвейлен, -- у Больших Людей та же жизнь, -- едят,
справляют обряды, охотятся, развлекаются..."
Ванвейлен поглядел туда, куда глядел Марбод, и увидел, что тот смотрит на
место, где два больших человека сидят за игровым столиком из ста полей с
прихотливыми фигурками. Этой игры, среди игр в охоты и пиры, в кости и
карты, он в замке не видел. И сердце Ванвейлена, -- а он был хорошим
шахматистом -- заныло.
Ванвейлен справился у Кукушонка об игре и правилах.
-- Я правил не знаю, -- мрачно ответил Кукушонок, -- а вот советник
Арфарра при королевском дворе, страшный охотник до "ста полей".
Глава ТРЕТЬЯ,
в которой повествуется о родословной Белых
Кречетов и о зимних походах короля.
То, чего не мог добиться Марбод с помощью пыток, Ванвейлен достиг
тщательным обследованием городских развалин, расположенных в миле от замка.
Разрушенные дома поросли павиликой и уже вековыми деревьями, и место
напоминало сказочный город, превращенный волшебником в лес.
Детектор распознал у западной стены большую карстовую пещеру, и
Ванвейлену, слишком хорошо помнившему дотошность, с которой плетка Марбода
доправшивала относительно "стеклянной горы" всех, кто под эту плетку
попадался,
