добытых панцирей,
а число убитых черепах. И очень умно делают. Потому что в древности панцирь
над огнем снимали не с убитой, а с живой черепахи. Потом черепаху отпускали
наращивать второй панцирь, -- и закон был соблюден, и равновесие в природе
не нарушено.
Через три дня отец Адрамет навестил корабль в сопровождении Марбода
Кукушонка. При виде золота глаза его засветились страшным волчьим блеском.
Он оглядел хозяйственную утварь на стенах и равнодушно сказал:
-- С тех пор, как государь отвратил свой взор от заморских краев, там
немногому научились.
-- А это что? -- вдруг удивился он. -- Обряд какой?
Ванвейлен осклабился:
-- Нет, это черепаха. Я ее третьего дня поймал для проверки и снял, с
живой, панцирь. И она, представьте, нового не нарастила, а сдохла...
Марбод Кукушонок расхохотался и хлопнул Ванвейлена по плечу.
Монах продал заморским торговцам несколько восхитивших их безделушек и
объяснил, как проехать морем в королевский город Ламассу.
-- Я слыхал, -- сказал Ванвейлен, -- там через два месяца будет весенняя
ярмарка. Много ли я выручу на ней за шкуры?
Ванвейлену досталась довольно большая добыча, причитавшаяся участнику
Марбодова похода.
Монах удивился.
-- Какая ярмарка? Ярмарка -- это для простонародья. Есть еще в Ламассе
купеческий цех, -- но они чужого торговца со свету сживут, если у него нет
покровителей. Есть еще знатные люди. Но знать норовит чужакам не платить.
Торговля ведь выгода бесчестная, не то что выгода от похода или от игры в
кости... Я вам дам письмо в храм Шакуника. Бог у вас все купит по самой
справедливой цене, и шкуры, и золото, и продаст все, что вам надо. Храм
Шакуника много значит теперь в стране. Наш монах, господин Арфарра, главный
королевский чародей и советник. Это он строит Ламассу заново.
"Арфарра, Арфарра, -- завертелось в голове Ванвейлена, -- а, это та
сволочь, которая поссорила Марбода с королем".
-- Я, -- сказал Ванвейлен, -- не собираюсь ничего покупать в Ламассе. Я
хочу ехать в империю. Там ваши шелка выйдут мне дешевле.
-- Это очень трудно, -- попасть в империю.
-- Да-да, она окружена стеклянными горами и огненными реками. Однако
Западные Острова тоже, согласно местной географии, окружены огненными
реками, и, как видите, я сюда прибыл.
Колючие глазки монаха так и вознились в дикаря с Западных Островов.
О-го-го, любопытный нынче пошел дикарь, вольнодумный...
-- О нет, -- сказал, помолчав, монах, -- империя окружена не огненными
реками, а всего лишь таможнями. И, к слову сказать, наш храм и лично
господин Даттам имеют монополию на ввоз в нее золота.
-- Мо-но-по-лия, -- весело изумился Ванвейлен, -- да что вы мне голову
морочите? Здесь у кого меч в руках -- у того и монополия...
Монах усмехнулся.
-- Здесь -- да. В империи совсем другие условия, чем здесь. Или вы не
слышали песен в замках и рассказов в селах?
Ванвейлен молча поигрывал кошельком, -- шитым подарком монаха. Кошелек
изображал страну Великого Света: Шелковые ветви, золотая черепаха, мед
праведности и Серединный Океан. Витиеватая надпись напоминала надписи на
скалах и уверяла, что одинаковые золотые обитатели кошелька будут усердно
трудиться для хозяина улья. Пожелание одинаковости было явно нелишним.
Здешние монеты редко бывали одного веса: их нещадно портили и опиливали.
Полновесные -- зарывали в землю.
Ах ты консалтинговый агент! Много тут охотников меня просвещать за мои же
деньги!
-- Ах совсем другие условия? -- сказал Ванвейлен. -- Вы не можете мне
объяснить, как в стране, завоеванной теми же, что и здесь, аломами,
образовались
