лавочники расхваливали товар, умирали и воскресали
боги, и над рудниками, похожими на преисподнюю, росли золотые деревья с
говорящими яблоками. Люди были маленькие и с паучьими ножками, -- те, кто
рисовал картинки-комиксы, знали, что главные действующие лица нарисованных
историй -- не люди, а вещи более непреходящие: Города, Сады, Священные
Вещицы.
Но самое невероятное было -- клады. Круглые монеты, квадратные монеты,
монеты со звериными головами и головами человеческими, монеты с дырочкой
посередине и вверху, но чаще всего: рубленые слитки с номером и печатью,
изображавшие множество людей на площади. Детекторы обнаруживали заветные
кубышки в пересохших колодцах, в кладках печей, в самых бедных домах, и
почти во всех: золото, золото, золото.
Конечно, не одно золото. Были там вазы, драгоценные камни, мечи,
полуистлевшие ткани. Вещи продолжали жить: на рукоятках мечей пели райские
птицы, на клинках тявкали собачки, кувшины дремали, стоя на маленьких лапах,
сложив ручки на животе. И главное -- Ванвейлен нашел несколько морских карт,
вырезанных на черепаховых пластинках и на нефрите. Карты указывали рельеф
берега, направления течений и ветров, и кружки городов на том берегу.
А через несколько дней Бредшо набрел на еще одну карту. Эта была очень
красивая карта. Ее никто не прятал в сундук, и она была выложена плоскими
камешками на внтуренней стене какого-то храма. Центр карты был не на полюсе
и не на экваторе, а немного к югу от середины восточного материка, и в
центре этом была выложена ониксом черепаха. Восемь ног черепахи переходили в
восемь главных меридианов. Карта была выполнена в ортогональной проекции,
искажения нарастали по мере удаления от центра, и заморский берег был мало
на себя похож.
Город был, однако, покинут не совсем: не то снова приезжали переселенцы,
не то наведывались пираты. Длинный шпиль у храма на городской площади был
починен недавно, и на стапелях в доке сидел новый корабль с одинокой мачтой
и пустыми уключинами для весел. Киль его, восемнадцати метров длиной, был
вытесан из одного куска дерева, и с обоих его концов удивленно посматривали
на землян два резных длинношеих дракона.
Ванвейлен осмотрел корабль и сказал:
-- Вот на этот корабль мы погрузим вон то золото, и доплывем на нем до
материка.
Накануне отплытия, когда круглый корабль качался в бухточке, к
Ванвейлену, скорчившемуся у костра, подошел Бредшо. Ванвейлен, сев на
корточки, выгребал из углей завернутую в пальмовые листья дикую курицу, --
рецепт, подсмотренный у местного населения.
-- Неужели вы действительно думаете дотащить все это золото до "Ориона"?
-- Да.
-- Глупо. А знаете ли вы, во сколько раз грамм золота дешевле грамма
рения?
-- Жаль, что горожане забыли спрятать свой рений в тайники.
-- Глупо. Нас убъют за это золото.
-- Нас убъют и без него. А вы что, боитесь, что мы потонем в море?
-- Просто я не люблю деньги.
-- Мистер Бредшо, если человек говорит, что он не любит деньги, это
значит, что деньги его не любят.
Бредшо пожал плечами, и они некоторое время в молчании ели курицу. Курица
была божественная. Аромат ее возносился над опустевшим городом, и местные
голодные боги свесились с облаков на запах и жадно глотали слюнки.
-- Кстати, -- полюбопытствовал Бредшо, -- откуда на вашем корабле
бортовые лазеры? И почему вы не стали стрелять в пиратов?
-- Вас побоялся, -- сказал Ванвейлен, -- думаю, сидит невинный геофизик,
испугается, донесет.
-- Да, -- сказал Бредшо, -- испугался помидор помидора.
Помолчал и прибавил:
-- Странная все-таки история приключилась с кораблем.
