Корабль стал делиться, как созревшая амеба. Грузовые отсеки уходили вниз,
ракетоплан с аварийным запасом топлива -- на запад. Радужные воронки теперь
выспыхивали далеко сзади, и издалека казалось, что кто-то пытается поймать в
разноцветный гигантский сачок стальную бабочку в пять тысяч тонн весом. На
ракетоплан этот кто-то не обращал внимания.
Ванвейлен рвал пломбы с системы аварийного управления. Капсула слушалась
с трудом. Выскочил и лопнул парашют, за ним другой. Берег материка, размытый
инфракрасным светом, пропал на востоке. Капсула шла над морем, теряя высоту
быстрее, чем скорость: четыре тысячи метров, две тысячи метров, полторы
тысячи метров...
Далеко впереди вновь возник берег, изрядный остров, горные леса,
обрывавшиеся у ледников. Восемьсот метров. Рули высоты как под наркозом.
Топливный индикатор помаргивал, когда ракетоплан попадал в воздушные ямы.
Берег был уже внизу. Ванвейлен с трудом разворачивал машину. Датчики
визжали, как побитая собака, что-то радостно пело в системе подачи топлива.
Ракетоплан развернулся и пошел нырять над ночным берегом, обросшим лесом и
изжеванном когда-то ледниками.
Пятьсот метров. Под крылом ракетоплана мелькнул и пропал ночной город.
Паучьи ножки улиц сбегались к пристани и площади. "Экий космодром для
народных собраний", -- подумал Ванвейлен.
В темном лесу мелькнула одна плешь, другая. Ракетоплан цеплялся брюхом за
деревья. "Сейчас или никогда", -- подумал Ванвейлен, аккуратно управляясь с
приборами.
Дрожь прошла по кораблю, датчики нехорошо проорали и смолкли. Что-то
ухало и ворочалось в системе охлаждения, едкий дым пополз было из-под
панелей, но сгинул в вентиляционных шахтах.
Капсула сидела посреди проплешины в темном лесу и тихо шипела.
Ванвейлен повернулся к Бредшо и тоном, не предвещавшим ничего хорошего,
осведомился:
-- Ну, что у вас там было? Плазменные гранаты?
Бредшо виновато мигал.
-- Ясное дело, -- сказал кто-то из экипажа, -- гремучка у него в
контейнерах, вот он и испугался.
-- Геофизики, -- процедил Ванвейлен, -- чтоб вас с вашей борьбой за
демократию... Всю галактику засморкали.
-- А вас это не касается, -- огрызнулся Бредшо, -- вас нагрузили, вы и
везите.
-- Меня это очень касается, -- возразил Ванвейлен, -- потому что импорт
бурового оборудования стоит одну цену, а импорт демократии стоит совсем
другую цену.
-- А они экономят. -- сказал кто-то. -- Им Федеральный Сенат снизил
ассигнования на зарубежную демократию.
Бредшо, из-за кожуха накопителя, виновато блестел глазами.
-- Это была ракетная атака, -- сказал он, -- Боеголовки типа "Фавилла".
Если бы они попали в корабль, от нас бы даже соплей не осталось.
Ванвейлен изумился. Это же надо, -- спутать искровые боеголовки с
радужными воронками мезонных бомб! Ну и слюнявых же специалистов готовят Они
на наши налоги!
-- Не попали же, -- сказал Ванвейлен, и ткнул пальцем в оранжевый
индикатор слева от бокового экрана. Индикатор, указывавший на состояние
грузовых отсеков, мирно помаргивал, как бы удивляясь: "И чего вы меня
оставили?"
-- Точно не попали?
-- Точно, -- рассердился Ванвейлен, -- и теперь, пожалуйста, корабль там,
а мы тут. Две тысячи километров, и еще триста.
-- Можно добраться, -- неуверенно сказал Бредшо.
-- Ага. Вот только местной валюты нет, заказать билеты на ближайший
авиарейс.
-- Это была не ракетная атака, -- сказал один из экипажа, Хатчинсон, --
это была магнитная ловушка. Я однажды возил контрабанду на Геру и попал в
точно такую, -- если корабль не имеет опознавательного сигнала, его тащит
вниз...
