"рисовыми пальчиками", как вдруг
прибегает маленькая девочка:
- Ой, тетя Висса! Там у соседнего колодца схватили этого, который к
тебе захаживал... Даттама...
- Ой, - говорит девица Харсоме, - что же делать?
А Харсома побледнел и спросил:
- Какая стража? Желтая или со шнурами?
Девочка говорит:
- Со шнурами, как у вашего дяди...
Харсома кинул девочке монетку, та ушла. А Харсома сел на ларь и,
улыбаясь, стал качать светильник так, что масло капало сквозь резные щели.
- Все в порядке, - сказал Харсома. - Дядя мне обещал: раз колдун,
значит, убьют при попытке к бегству.
Помолчал и добавил:
- Так я и знал, что попадется. Вот ведь - книжники! Механизмы делать
умеют, а как до дела: еще не пошел, а уже споткнулся. И Арфарра такой же.
И такие-то умники советовали Иршахчану!
Тут, однако, девица расстелила шелковый матрасик, забралась за полог
с глициниями, и им с Харсомой стало не до разговоров. Когда Харсома ушел,
девица вынула Даттама из ларя и говорит:
- Ну, как ты себя чувствуешь?
- Да, - сказал Даттам. - Мне Арфарра рассказывал про истинное
познание: исчезают слои и пелены, пропадают опоры и матицы, остаешься ты
один на один с Великим Светом... Вот я, кажется, понял, что значит, без
опоры, без матицы, один на один с Великим Светом.
Свесил голову и добавил:
- И умирать не хочется, и жить тошно...
- Да за что ж ты ему так опасен? - полюбопытствовала девица.
Даттам промолчал, а сам вспомнил документы, которые подделывал по
просьбе Харсомы. Да еще Даттам мог показать, что это Харсома свел его с
богачом Арраветом...
Утром Даттам встал: девица укладывает узлы, на столе - палочки для
гадания, рядом в черненой плошке - бульон с желтыми глазками.
- Поешь на дорожку, - говорит девица.
- Это из чего сварено? - говорит Даттам.
- Это, - говорит девица, - меня мать учила, как человека хитрым
сделать.
Даттам пригляделся: а в одном из глазков свернулся каштановый
волосок, совсем как у Харсомы.
А девица продолжала:
- Мне сегодня ночью Золотой Государь приснился. Говорит: брось все и
иди с Даттамом в Иниссу, в деревню к бабке. Суп - супом, а без подорожной
и один ты у третьей заставы сгинешь.
Даттам доел суп, посмотрел на нее и подумал:
"Верно, Харсома - большое дерево, что ты не хочешь стоять под ним во
время грозы."
До Иниссы дошли через месяц. Была весна: ночи усыпаны звездами, земля
- цветами. Ручьи шелестят, деревья в зеленом пуху, плещутся в небе реки.
Крестьяне пляшут у костров, ставят алтари государю и селу, и восходит
колос, как храм, отстроенный с каждой весной.
У Даттама сердце обросло кожурой, он научился обманывать людей -
особенно крестьян. Про крестьян он думал так: царство мертвых, еда для
чиновников. За сколько времени постигнешь книгу - это зависит от тебя, а
за сколько дней созреет зерно - от тебя не зависит. Механизм можно
улучшить, а строение зерна неизменно, как планировка управ. Вот крестьянин
и привыкает быть как зерно, разве что портится от голода и порой пишет
доносы небесным чиновникам, именуя их молитвами.
Даттам пожил в Иниссе неделю, семья девицы к нему пригляделась:
- Ну что ж, работящий, дюжий. Кто возьмет в жены "сорванную веточку",
как не тот, у кого и пест сломался, и ступка исчезла...
На восьмой день девица с Даттамом работали в саду, обирали с персика
лишние цветки, чтоб плоды были крупнее: он на земле, а она - на дереве.
Девица говорит:
- В третьем правом доме сын умер, - если хочешь, они тебя сыном
запишут.
Даттам усмехнулся и сказал:
- Чиновником я быть не
