но люди Киссура были так голодны, что сожрали бы даже
тарантула, будь он ростом с кабана. Киссур подошел к кормящимся и сказал,
что они отправляются в стан Ханалая на охоту и развлечение. Тогда тот
человек, который поймал кабана, - а это был храбрый воин и сводный брат
Сушеного Финика, которого отец прижил от рабыни, сказал:
- Мы так и знали, что ты это предложишь. И мы посоветовались и
решили, что если ты это предложишь, мы уедем на север.
- Дрянь, - сказал Киссур, - как это ты не слушаешь меня! Или ты
объелся кабана?
А этот конник, Ашан, усмехнулся и произнес:
- Не всегда человек может слушаться голоса совести, если речь идет о
его собственной жизни.
Тут Сушеный Финик, услышав такую мерзость, бросился на негодяя с
копьем, целя в грудь, и тот бы, конечно, умер, если бы ему не было суждено
остаться в живых. Но так как ему было суждено остаться в живых, то Киссур
успел перехватить копье, и оно только оцарапало Ашану щеку.
Киссур сказал:
- Кто хочет, может уехать.
И Сушеный Финик и еще девять человек остались с ним, а остальные
уехали с сыном рабыни.
На закате беглецов попытались захватить люди Ханалая. Те отбились и
ускакали. Ханалаю донесли, что Киссур, в сопровождении ста всадников,
бежал к югу, и, чтобы его не изловили, спрятал с перепугу боевое знамя.
А Киссур ехал весь день, огибая лагерь Ханалая, и к вечеру выехал к
Левой реке. На том берегу начинался лагерь Ханалая. Они поехали, не очень
таясь, между лесом и рекой: а на опушке леса сидел заяц и глядел на них
черными глазками. Сушеный Финик указал на него Киссуру и промолвил:
- Смотри! Наше войско такое маленькое, что даже зайцы не убегают с
нашего пути.
Но тут заяц опомнился и сиганул в лес.
На рассвете поймали человека из войска Ханалая, который нес под
мышкой курицу: это был один из тех мальчишек, которых полки усыновляют из
жалости. Они моют кастрюли и чистят рыбу, а иногда солдаты употребляют их
как женщин. Мальчишка перепугался, увидев Киссура, и сказал:
- Все в войске говорят, что Киссур со своим отрядом поскакал на
север, - наверное он попросит убежища у своего отца, короля Верхнего
Варнарайна.
Киссур понял, что Ханалай принял тех, кто ускакал с сыном рабыни, за
весь его отряд, и усмехнулся. А мальчишка плакал от страха и вертел
бедрами, как женщина.
Сушеный Финик хотел убить мальчишку, но Киссур поглядел на пленника и
сказал:
- У него волосы того же цвета, что у Идари. Пусть идет.
В это самое время сын Ханалая прискакал к своему отцу. С ним был
Ашан, сын рабыни, сводный брат Сушеного Финика, связанный и притороченный
к седлу. Сын Ханалая вошел к своему отцу, который пировал с приближенными,
и сказал, что они захватили сто человек из отряда Киссура, и самого
Киссура среди них нет, и как поступить с этими людьми, которые изменили
господину без его на то дозволения?
- Вот так, - ответил Ханалай, - и, вынув у стражника, стоявшего
сзади, секиру, швырнул ее и разрубил пленника от плеча до копчика.
В эту ночь люди Киссура повеселились вовсю. Они влезли по стенам, как
кошки, в один из верных Ханалаю городков, где было хранилище пороха и
много новой боевой утвари, зарезали часовых и взорвали склад; по такому
случаю погиб один из дружинников.
На рассвете они зажгли один из складов Ханалая, а потом устроили
засаду сотенному отряду и всех перебили. Днем они наведались в одну из
дальних усадеб Чареники. Они запалили усадьбу, но это дело заметили из
соседнего лагеря и устроили погоню. Киссур и его люди поскакали прочь.
Вскоре они оказались у Инанова моста,