как ни один из них не соглашается полностью подчиниться другому.
- Да, - сказал государь Варназд, - ты прав, это действительно ложь и
клевета, и, кажется, писано по приказу Ханалая.
На следующее утро в дворцовых переходах Чареника повстречался с
чиновником по имени Яжен, брат которого был продовольственным интендантом
в армии Киссура. Они разговорились о милости, недавно оказанной Арфарре
государем, и Яжен заметил, что Чареника плачет. Яжен стал допытываться, в
чем дело, и наконец Чареника признался ему, что недавние слова Арфарры о
том, чтоб государь не отзывал Киссура из армии, не так уж глупы; Киссура
оклеветали в государевых глазах, и государь намерен его отозвать и
казнить. Яжен ужаснулся и в тот же вечер отослал эти слова с курьером в
армию к брату.
Через два дня государь кушал с Чареникой в беседке дыню, и вдруг
пожаловался министру, что Арфарра совсем выжил из ума, лепетал третьего
дни невесть что, и верно, знал, чем досадить Варназду, потому что тоска по
Киссуру переела сердце государя: почему бы не послать вместо в него в
армию другого человека?
- Я боюсь за него, - сказал, ломая руки, государь, - и притом мне без
него одиноко.
Чареника стал прятать глаза и запинаться, и, наконец, с большой
неохотой пробормотал, что, по его мнению, если уж так угодно государю,
можно послать вместо Киссура чиновника по имени Астак.
Тут другой чиновник, случившийся в беседке, всегдашний друг Чареники,
вдруг грубо закричал на Чаренику, чтобы тот не лгал в таких делах
государю, упал на колени и произнес:
- Государь! Простите за грубость, но всем известно, что Киссур ждет
лишь повода к мятежу! Если его отозвать из войска, он объявит, что его
отзывают для казни, и взбунтуется! Ни в коем случае нельзя трогать
Киссура: это-то и имел в виду Арфарра!
- Пошел прочь, болван! - закричал государь. - Арфарра имел в виду
что-то другое.
Прошли еще четыре дня, и государь от тоски совсем заболел, ничего не
ел и каждый день играл со щенком, который родился от Киссуровой суки. Надо
сказать, это был пребезобразный щенок, - хвост яичком, широкое брюхо,
короткие лапки и мордочка треугольная, как у выхухоли, - словом, все, что
могло получиться от случайной связи волкодава с болонкой. Притом же щенок
был то ли глух, то ли просто дурак.
На пятый день один из чиновников не выдержал и сказал государю:
- Государь! Нельзя видеть, как вы убиваетесь по этому негодяю! Меж
тем всем известно, что Киссур вел переговоры с Ханалаем, пока им на помощь
не пришли войска из Верхнего Варнарайна, и они оба договорились признать
главенство тамошнего нового короля.
- Что за вздор, - возразил государь, - Киссур никогда не передаст
командования другому.
- Дело в том, - возразил придворный, - что новый король Варнарайна -
отец Киссура.
А Чареника, поклонившись, произнес:
- Невозможно сказать, государь, - но эти двое сошлись на виду у всего
войска и разговаривали. Притом у варваров такие обычаи, что сын не может
сражаться против отца, и если он это сделает, то все войско ему изменит.
- Великий Вей, - вскричал Варназд, - разве можно заставлять человека
драться против отца! Я отзову его и найду ему важнейшие дела в столице.
- Он не вернется, - возразил Чареника, - его уверили, что вы
отзываете его для казни!
- Вздор, - сказал государь, - я напишу ему такое письмо, что он не
сможет не вернуться.
Через четыре дня после вышеописанных событий Киссур отчитывал
Сушеного Финика под большим, с трех сторон огороженным навесом у
канцелярской палатки. Солнце весело катилось в небе,
