не колдовство, а штука
под названием порох, они ее вместе с первым министром варили для похода на
"черных шапок".
- А вот моя соседка и говорит...
- А где сейчас Добрый Совет - в префектуре?
- Нет, во дворце, в Зале Пятидесяти Полей.
Зала Пятидесяти Полей стояла на берегу озера в государевом саду. Это
был двухэтажный павильон, который государыня Касия выстроила когда-то для
министра Руша, с нефритовыми колоннами и крытой дорогой вокруг второго
этажа. Дорога переходила в двухэтажный мостик через красивую, покрытую
цветущими лотосами заводь. Солнце стояло в самом зените, огромные гладкие
листья лотосов обвисли от жары и чуть шевелились, как бока огромной доброй
коровы. Дворцовые арки, похожие на удивленно выгнутые брови женщины,
недоуменно рассматривали народ.
Простолюдинов в залу не пускали, но человека в парчовой куртке со
знаками отличия пустили беспрепятственно.
В зале было около шестисот человек, скромно одетых, и с красными
повязками, завязанными в форме ослиных ушей. На поясах у них были таблички
из носорожьей кости с обозначением округов и имен. Посередине залы, на
большом помосте, стоял алтарь Единому, украшенный цветочными шарами и
шелковыми лентами. Справа от алтаря были трибуна и длинный стол, за
которым сидел Шимана и двенадцать избранных собором сопредседателей. Нана
не было. Министр гулял где-то по городу на плечах народа.
Киссур с сожалением убедился, что людей на трибуне охраняет дюжина
телохранителей. Все двери были в двойном кольце охраны, а на полупустой
галерее вокруг второго этажа стояли, стараясь особенно не выглядывать,
несколько лучников с угрюмыми глазами. Один из лучников заметил
пристальный взгляд "парчовой куртки" и нахмурился. Киссур, деланно зевнув,
отвернулся.
В этот миг в зал вбежал племянник Андарза и закричал:
- Братья! Только что гражданин Андарз взял четвертую стену дворца! Он
клянется, что сегодня вечером вы будете заседать в Зале Ста Полей! Он
приведет туда государя, как гуся на поводке, а на другом конце поводка
повесит Чаренику! Ничто не спасет изменников!
Тут они стали обсуждать какую-то гнусность, и Киссур стал
проталкиваться к выходу. Тем временем на ораторское возвышение вскочил
кривоногий ткач. Киссур прислушался.
- Граждане, - сказал ткач, - что я слышу! Народные представители
сидят здесь и праздно болтают! Андарз заявляет нам, что берет помимо нас в
плен государя, и мы рукоплещем этому! Но кто этот человек, Андарз? Он был
рабом богатых и тираном бедных! Он расправился с нашими братьями в Чахаре,
и еще два дня назад он пытался заставить государя подписать манифест,
который передал бы всю власть над империей в руки семерых негодяев,
шестерых из которых он грозится повесить, а седьмой - он сам. Мыслимо ли
видеть, как плоды свободы народа вырывают из рук народа?
Пока ткач говорил, у алтаря за его спиной какой-то человек в курточке
садовника наливал в светильники масло. Киссур внимательно следил за этим
садовником. Тот покончил с маслом и собрал пустые кувшины. К изумлению
Киссура, садовник с тележкой не стал спускаться вниз к тяжелым, охраняемым
стражей дверям, а шмыгнул куда-то за колонну второго этажа и пропал.
Киссур не спеша поднялся по галерее и толкнул стену в том месте, где
пропал садовник. Стена подалась, - это была служебная дверь, для красоты
сделанная незаметной. За дверью начиналась крытая дорога через пруд.
Садовник уложил кувшины в подвесной короб, достал из-за пояса ключ и стал
аккуратно провешивать в ушки двери большой замок.
- О, - сказал Киссур, - это то, что мне нужно!
Он
