в моем уроке.
Андарз ездил во дворец вот почему: В этот день опубликовали указ
господина Нарая о запрете совместных бань. В зале Ста Полей советник
Нарай, кланяясь, доложил императору:
- Нынче в провинции и в столице распространен обычай, - мыться в
банях вместе, мужчинам и женщинам. Лица противоположного пола лежат вместе
в одной ванне, тот, кто тянет соседку за ноги или за грудь, считается
скромником! После бани, не одеваясь, пляшут вместе голые, Подобные места
всегда плохо освещены, якобы ради экономии, а иные молодцы платят хозяину
за то, чтобы тот вовремя уронил в воду светильник. Невозможно сказать,
какой разврат происходит от этого! Необходимо запретить совместные бани!
Государь, стыдясь народа, закрыл лицо рукавом.
- Ваша вечность! - сказал Андарз, - если запретить совместное
купание, так народ перестанет мыться.
Придворные засмеялись.
- Пусть лучше не моются, чем развратничают, - возразил Нарай. Ведь
разврат порождает жажду быть не как все. Жажда быть не как все порождает
роскошь, роскошь одних влечет за собой нищету других, вследствие этого
хиреет и гибнет государство. Запрещая разврат, искореняют роскошь,
искореняя роскошь, спасают государство!
После этого господин Андарз уже ничего не стал возражать, и государь
подписал указ, представленный Нараем.
Вернувшись домой, Андарз призвал к себе старосту банного цеха,
который неделю назад от имени банщиков передал ему два серебряных слитка,
оба весом в небольшого петуха, и со слезами на глазах вернул ему
подношение. Банщик всполошился:
- Что вы! Считайте это даром нашей признательности!
- Пустяки, - отвечал Андарз, - честь не позволяет мне брать деньги за
то, что я не смог сделать. Берите и владейте.
От Андарза Нан выехал на заставу Зеленых Ветвей, где два месяца назад
разбойники ограбили секретаря Иммани и отняли у него червонное письмо, -
если, конечно, его ограбили.
Через четыре часа быстрой езды Нан прибыл на место. С правой стороны
императорского тракта простирались виноградники, усеянные крестьянами, с
левой сверкала река. Ленивые коровы, зайдя в воду по брюхо, отмахивались
хвостами от слепней, и чуть поодаль, как мелкий сор на воде, виднелись
рыбацкие лодки. По пыльной дороге шел сборщик налогов, волоча за собой
козу. За полуразрушенной часовней дорога свернула вправо. С поросшего
деревьями холма Нан увидел маленький городок, окруженные восьмиугольной
стеной, и множество домиков с зелеными флагами снаружи стены. Это все были
постоялые дворы, - неподалеку находился храм Золотого Художника Ияри, и
паломники проводили ночь в постоялых дворах, чтобы с первыми лучами солнца
отправиться к храму.
Ияри жил во времена первой династии и был не просто художником, а
волшебником, и рисовал чудовищ. Все эти чудовища когда-то существовали, но
были превращены им в рисунки. А если бы их не превратили в рисунки, то они
по-прежнему бы ели людей. С холма храма не было видно.
Местный чиновник был рад угодить начальнику из столицы. Он казался
немного смущен и встревожен его появлением. Дело в том, что, когда
ограбленный Иммани, в одном травяном плаще, прибежал вечером во двор
управы, и стал дергать за веревку для жалоб, чиновник ужинал с девицами.
Он выглянул в окно, решил, что это какой-то крестьянин, и велел посадить
его в тюрьму за нарушение покоя во время вечерних церемоний. Наутро
жалобщик оказался секретарем императорского наставника, и судья валялся
перед ним на полу и вообще пережил множество неприятных страхов.
Нан застал местного чиновника в кабинете с кувшином вина. Чиновник
