- Это на тебя тьфу, колдун, - закричал он. - Вот я стражу позову за
поносные слова о министре!
Тут грохнула дверь. Киссур оглянулся. В проеме лавки стоял пожилой
уже городской стражник в зеленом шелковом кафтане с широким поясом,
украшенным трехцветной каймой, с двумя мечами, - коротким и длинным, и в
шапке с серебряными бляхами, - Алдон!
Алдон два года назад помог Киссуру бежать из столичной тюрьмы: он был
там начальником над строго наказанными. Сделал это Алдон потому, что отец
его был дружинником отца Киссура, Марбода Кукушонка, а вассальные связи
сохраняются в трех жизнях и трех поколениях. Обычная городская стража
состояла сплошь из аломов, а "парчовые куртки", тайная полиция, почти
сплошь из вейцев, так что при необходимости их легко было использовать для
наказания друг друга.
Киссур и Алдон обнялись и сели за стол. Алдон незаметно поцеловал
Киссуру полу куртки. В харчевне они веселились часа два, а потом пошли на
рынок.
На рынке кукольник давал представление. Пьеса была старая, о
чернокнижнике Баршарге и справедливом чиновнике Арфарре. Что же до сюжета
пьесы, то он был еще старей и взят из рассказа времен Пятой Династии.
Поэтому о мятеже Баршарга в пьесе особенно много не говорилось, а
говорилось о том, как чернокнижник Баршарг сделал помост, запряженный
коршунами, и начал летать на нем в гости к государевой дочке, выдавая себя
за Парчового Бужву. Дочка понесла, все во дворце были в восхищении.
Арфарра, справедливый чиновник, один усомнился, что бог способен на
нечестивые поступки и установил, что все это проделки колдуна. После этого
Арфарра предложил Баршаргу доказать, что он бог, и долететь на своем
чудесном помосте до неба, а не до государевой дочки. Баршарг запряг
коршунов в помост, и коршуны взлетели, увлекаемые кусками мяса,
болтающимися над ними, но, по прошествии некоторого времени, устали и
начали падать.
Пьеса была старая, однако конец кукольник учредил новый. Бог Бужва,
увидев Баршарга на падающем помосте, ужаснулся и сказал: "Нехорошо будет,
если этот человек, который выдает себя за меня, расшибется о землю, -
пройдет слух, что я помер, и мне перестанут приносить жертвы". Бог вдохнул
новые силы в коршунов, и они долетели до неба, и там Баршарга принял
Небесный Государь и вручил ему золотую печать. Тут, однако, наперекор
самим богам, вмешивался Арфарра, крал у Баршарга золотую печать, хитростью
губил его и тряс его головой. Так что, хотя пьеса была старая, Арфарра
выходил почему-то мерзавцем, а мятежник - богом, и даже получалось, будто
до неба и в самом деле можно долететь. Уважаемые читатели! А что хорошего
во временах, когда людям внушают, будто до неба можно долететь? Ведь как
людям внушают, так оно и случается.
После представления Киссур подошел к кукольнику.
- Сдается мне, - сказал он, усмехаясь, - что в провинции ты играешь
пьесу с совсем другим концом.
- Друг мой, - вздохнул кукольник, - как же я могу говорить одно и то
же в деревнях и на столичном рынке, если публика разная? Это же ведь не я
сочиняю - это публика сочиняет, а я смотрю, как они расположены сочинять,
и дергаю за веревочки. Я бы, конечно, мог играть по-старому, но ведь это
уже не будет пьесой, потому что ее никто не будет смотреть. А если ее
никто не будет смотреть, то мне и платить никто не будет.
- Да, - вздохнул Киссур, - это ты прав, потому что если тебе не
платят, то вряд ли ты хороший поэт.
Киссур и Алдон пошли прочь меж ларьков и палаток: визг, толкотня.
Киссур заметил новую моду: носить на поясе кошель там, где раньше носили
печать
