знаю, - продолжал шепотом монах, - что не вы сгубили храм, потому
что желтых монахов очень мало, и вы ничего не можете. Вы решили, что вас
никто не тронет, если вы будете бессребрениками. Из-за этого две тысячи
лет вы и стоите на месте. Чтобы править миром, нужны заводы и мастерские.
Пересмотрите свои правила! Я пошлю весточку госпоже Архизе: мы восстановим
старую мощь храма. Через полгода реформы министра зайдут в тупик. Он будет
смещен. Разразятся восстания. Через год мы будем владыками Харайна, через
два года - владыками ойкумены.
Послышались шаги. Монах отскочил от Бьернссона. Шаваш, подергивая
губой, вернулся в кабинет. Он медленно, испытующе оглядел монаха. Тот
вдруг съежился.
- Я, пожалуй, пойду посмотрю на праздник.
- Идите, отец Адуш.
Шаваш и Бьернссон остались одни. За окном уже совсем стемнело. Шаваш
задернул шторы, принес поднос с чаем и аккуратно разлил чай в белые с
красными ручками чашки.
- Так насчет золота... - сказал Шаваш.
Бьернссон внимательно посмотрел на чиновника. Больше всего Бьернссону
сейчас хотелось, чтобы его оставили в покое и дали опомниться. Но Шавашу
именно этого не хотелось. И, поразмыслив над причиной этого, Бьернссон все
понял.
- Бросьте, - сказал Бьернссон, - вам не золото нужно.
Шаваш досадливо сморщился и сказал:
- Какая жалость! Неужели это так заметно?
Бьернссон улыбнулся. Он хотел сказать. "Вы очень похожи на
образцового чиновника, Шаваш. Но будь вы просто образцовым чиновником и
идеальным взяточником, Нан не сделал бы вас своим секретарем." Но
Бьернссон этого не сказал, ибо имени Нана в этом разговоре не следовало
упоминать не в коем случае. Потому что - либо Шаваш не поверит, что его
хозяин - оборотень и лазутчик, либо, если поверит... Страшно даже
представить себе, что тогда может натворить Шаваш. И Бьернссон сказал:
- Мне тут этот монах наговорил всяких глупостей. Он ведь наговорил их
по вашему приказу?
Шаваш еще раз сморгнул.
- Это мой тесть, - сказал он.
- То есть он просто черт знает что говорил! Надеюсь, он не то
говорил, что вы думаете?
Шаваш помолчал, потом сказал:
- Видите ли, мой тесть разобрался почти во всем, что вы сделали. А
вы, между тем, даже и не пытались собрать световой луч, которым вы тогда
разрубили каменную стену в усадьбе. Какая тут причина? Та же, что мешает
зодчему, попавшему к дикарям, выстроить купол на тысячу человек. Зодчий,
может, и знает, как его построить, однако одного ума тут мало: нужны
резчики, столяры, каменотесы... Наука, в отличие от магии, нуждается в
сотнях ремесел и тысячах материалов: шакуники этим располагали в свое
время. Ваш же монастырь - вроде провинциального отделения, да и то нынче
закрыто за ненадобностью. Чай, одна фабрика, на которой делают такое
оружие, которое тогда разворотило стенку, больше всего вашего монастыря...
Куда вы, кстати, его дели?
- Выкинул, - сказал Бьернссон.
"Врет, - подумал Шаваш, - врет."
- А признайтесь, - перегнулся вдруг через стол Шаваш, - весело вам
было думать, как с Сият-Даша будут сдирать шкурку? Вы прямо весь белый
сидели от нетерпения.
- Негодяй, - сказал с тоской Бьернссон, - у меня не было выбора.
- Как так не было выбора? - спокойно сказал чиновник, - а покончить с
собой?
Бьернссон обомлел. Шаваш только усмехнулся.
- Это не мы, - сказал Бьернссон, - уничтожили храм Шакуника. Всеми
богами клянусь...
Шаваш покрутил чашечкой на блюдце.
- Видите ли, - сказал Шаваш, - я ведь тщательно изучил записи о
судебном процессе. И в этих записях есть несколько деталей, которые нельзя