что чуть человек поднимает голову,
как тут же ее снимают с плеч. Страшные, страшные вещи рассказывали про
Сият-Даша! Все окрестные крестьяне задолжали ему своих детей; вся его
дворня ненавидела друг друга, так как Сият-Даш считал выгодным, чтобы люди
доносили друг на друга перед хозяином; в позапрошлом году чиновник, у
которого Сият-Даш увел жену, повесился на воротах его управы... Но это
что! А когда Сият-Даш сжег, испугавшись инспекции, казенный склад, а за
поджог повесил крестьянина, который прятал от него свою дочку? А каменные
стены вокруг управы, в два человеческих роста высотой, стены, которые
построил народ, чтобы защитить Сият-Даша от гнева народа? А ссуда,
семенная казенная ссуда, введенная в прошлом году Наном для облегчения
крестьян, - Сият-Даш принудил всех, а не только бедных взять эту ссуду, и
дал ее протухшим зерном, а когда осенью настала пора возвращать ссуду,
документы оказались так хитро составлены, что пол-деревни оказалось в
долговых рабах у Сият-Даша. За эту историю, и за многое другое, господин
министр внес Сият-Даша в особый список.
Что еще сказать?
Еще у первого министра была карта империи, на которой белым цветом
были отмечены местности, в которых восстание почти невозможно, желтым
цветом, - местности, в которых восстание вероятно при некоторых
обстоятельствах, и черным цветом, - местности, в которых восстание может
вспыхнуть от того, что чья-то курица не так снесет яйцо. Белоснежный
округ, несмотря на свое хорошенькое название, на этой карте был обозначен
черным цветом.
Ох, нехорошо стало в это время в управе, нехорошо! Грустно было на
душе у Сият-Даша! По ночам во флигель в виде синих сполохов слетались
бесы, безобразничали, выли разными голосами, на казенном дворе видали
оборотней и щекотунчиков с золотыми вилами. Сият-Даш был печален и
беспокоен. Он рвал на себе волосы и говорил:
- Прибери Бужва того, кто вовлек меня в это дело. Потому что если в
доме заводится нечисть, дело не кончится добром.
Впрочем, он аккуратно звал колдуна обедать.
Страшный алхимик забрал на Сият-Дашем изрядную власть: показал ему
беса в пробирке; подослал к нему ночью щекотунчика; и соорудил во флигеле
сверкающий шар, в каковом, по его словам, должен был три месяца зреть
философский камень. Охранники теперь тоже обожали пророка, с тех пор, как
он побил Сият-Даша палкой. Они собирались вокруг него, чтобы слушать его
слова. Пророк молчал, - они собирались кружком, чтобы слушать молчание.
Как-то Сият-Даш обедал с яшмовым араваном и спросил:
- Позвольте полюбопытствовать: сколько употребляете вы в своем деле
бесов, и чем бесы отличаются от добрых духов?
- Бес, - ответил яшмовый араван, - это такой дух, который, когда его
просишь отвести беду, взамен насылает другую, еще худшую.
- И много ли их у вас?
- В сердце человека бесов гораздо больше.
Сият-Даш вздохнул и промолвил:
- Говорят, ваши охранники души в вас не чают.
Яшмовый араван молча ел рис.
- Это я говорю потому, что они совершенно безответственные люди.
Вдруг они предложат вам бежать, а вы согласитесь? А между тем по закону за
бегство преступника карают семью охранника и еще пять семей шестидворки,
причем нигде не найти примечание, что это правило неприменимо, если
преступник сбежал волшебством.
Яшмовый араван только скрипнул зубами.
- Вы не сердитесь? - встревожился Сият-Даш.
- Нет, - ответил яшмовый араван, - мы с вами принадлежим к разному
разряду людей.
- А какие бывают разряды людей?
- На рынке жизни встречаются четыре разряда людей. Это - покупающие,
