простил человека,
которого полагалось казнить топором и секирой!
Глаза Нана сделались задумчивыми.
- А знаете, что этот Теннак выкинул сегодня? Он подкупил конюха,
который порол этого мальчишку, и конюх набрал в левую руку охры и перед
ударом проводил палкой по левой руке! На заднице мальчишки осталось больше
охры, чем крови! А когда я это заметил, он кинул меня в стог сена и сел
сверху!
- А этот эконом, Дия? - спросил чиновник. - Откуда он у Андарза?
Иммани осклабился и помахал перед Наном пальцем. Нан понял, что
секретарь еще не достаточно пьян. Нан подождал, пока тот уговорил кувшин,
и заметил:
- Впрочем, Андарз спас вам жизнь. И разве не он просил государя о
вашем помиловании?
- А, - сказал Иммани, - просил о помиловании? А откуда я знаю, отчего
ему отказали? Может быть, он одной рукой просил о помиловании, а другой
просил отказать в просьбе! Нет человека несчастней, чем я! С меня всю
жизнь брали большие взятки, списывали на меня собственные грехи! Господину
Андарзу хотелось иметь умного секретаря и не хотелось платить ему денег: и
вот он одной рукой написал на меня донос, а другой спас от топора и
секиры! Если хотите знать, он и с Дией проделал то же самое!
- Какой ужас, - изумился Нан, - а он мне еще хвалил свое милосердие,
уверял, что другой на его месте повесил бы вас за историю с войсковыми
лошадьми.
- Вот именно, - вскричал Иммани, - он конфисковал все, что я нажил с
этих лошадей, и еще хвастается своим милосердием. А что я мог сделать?
Если угодно, я ни в чем не был виноват, это наместник Савар был виноват.
Он получил ровно половину, - спрашивается, почему я должен отдать половину
человеку, который палец о палец не ударил в этом деле. А потом? Андарз
отнял у меня все, а брату оставил его половину!
- Если ты маленький человек, - продолжал Иммани, - ты сидишь по уши в
дерьме, и сколько ты не пытаешься выбраться, тебя затягивает еще больше.
Посмотрите на тех, кто добился высоких чинов! Андарз - сын наместника
Аракки, Нарай - сын наместника Сонима! Разве маленький человек может
сделать карьеру?
- Господин Руш - человек из простого народа, - задумчиво проговорил
Нан.
- Правильно! И что они сделали с Рушем? Вот что они сделали с Рушем,
- и Иммани патетическим жестом указал в окно, опрокинув по пути полупустой
кувшин.
Нан взглянул в окно. Они сидели на третьем этаже решетчатой башенки:
сквозь вьющийся плющ проблескивала река, заходящее солнце катилось
стремглав в воду и красные блики сверкали на гладкой стене Иршахчановой
Башни, третьей городской тюрьмы. Если приглядеться, можно было заметить на
стене небольшой крюк, на котором висел кусок бывшего первого министра
Руша: но этот кусок висел так давно, что даже вороны, ходившие по стене,
не обращали на него никакого внимания.
- Боже мой, - вглядевшись, сказал Нан. - Вы испортили мне весь
аппетит! Пошли-ка в другой кабачок!
В другом кабачке дело пошло еще проще: хозяин поставил перед ними
кувшин с ламасским вином и кувшин с розовой водой, чтобы его разбавлять, и
Нан славно поделил кувшины: себе он наливал из кувшина с водой, а Иммани -
из кувшина с вином. Иммани был настолько пьян, что не обратил на это
внимания.
- А что, - спросил Нан, - правда ли, что этот варвар Теннак сердит на
Андарза?
- За что?
- Я слыхал, - сказал Нан, - что Теннак занимался чернокнижием, как
это часто бывает с варварами, попавшими в империю, а Андарз обругал его
идиотом и растоптал всех бесов, которых варвар держал в колбах.
- Ну, - настороженно сказал Иммани.
- Наверняка, - сказал Нан, - глупый варвар
