чтобы
заполучить эту вазу, переполнили бы ее широкое горлышко.
Среди ламасских ваз было две парных вазы, самец и самочка, украшенные
парящими орлами и расписанные с такой искусностью, что казалось, будто
божьи птицы на вазах кричат и поют крыльями. Волею судьбы одна из парных
ваз была у Андарза, а другая - у Мнадеса, и Андарз не раз говаривал: "Что
ж! Либо я конфискую у него божью красоту, либо он у меня".
Вот поэтому вражда между Мнадесом и Андарзом была совершенно
неистребимой. Ибо когда речь идет о таких незначительных вещах, как
убеждения, дружба или любовь, то их можно переменить в один миг или
притвориться, что переменил, а когда речь идет о вазе, то трудно,
согласитесь, притвориться, что она стоит в доме господина Мнадеса, если
она стоит в доме господина Андарза.
Да! У господина Андарза был большой недостаток. Передавали, что когда
министр полиции говорит, глядя в глаза собеседнику, он всегда лжет, а
когда министр полиции говорит, глядя на ламасскую вазу, он всегда говорит
правду. Зная этот свой недостаток, министр полиции никогда не говорил с
людьми, глядя на ламасскую вазу.
В эту ночь господин Андарз пировал в доме своего друга, скорее
раздетый, нежели одетый, в окружении нескольких девиц, в которых мужчины
изливают свое семя, среди роскоши, похищающей душу из тела и яств,
наполняющий рот слюной. Вдруг вбежал его племянник, в боевом кафтане и с
мечом на боку.
- Дядюшка, - завопил он, пуча глаза, - господин Ишнайя заманил
государя в свою усадьбу и велел его убить там! Но эта проделка не удалась
из-за Нана!
- На что же рассчитывал этот негодяй Ишнайя? - вскричал Андарз.
- Дядюшка, говорят, что он рассчитывал, на вашу помощь!
Андарз протрезвел и выскочил во двор, но увидел, что люди из
дворцовой стражи уже окружили усадьбу. Он заметался и побежал в кладовую.
Там у двери сидел старый сторож в травяном плаще, таком оборванном, что ни
дать ни взять - огородное чучело!
- Сюда, господин! - позвал сторож.
Андарз метнулся в кладовую. Там, вровень с полом стояли, вкопанные в
землю, большие сосуды с пахучим чахарским маслом, которое идет на куренья
богам. Андарз снял крышку с початого сосуда и прыгнул вниз, а сторож подал
ему полую бамбуковину, чтобы можно было дышать. Андарз сидел в этом
сосуде, и, так как была еще весна, вскоре ему стало ужасно холодно. Он не
знал, что делать, и начал молиться. И одну минуту он думал: "Надо
выскочить из сосуда, в котором так холодно, и упасть в ноги Нану: авось он
тогда пощадит жену и детей". А другую минуту думал: "Нет, стоит
перетерпеть этот холод: авось не найдут".
Тем временем в кладовую пришли солдаты и спросили сторожа:
- Ты не видел изменника Андарза?
- Никак нет, - ответил верный слуга.
- А что у тебя за вино в сосудах?
- Это не вино, - ответил сторож, - а чахарское масло для воскурений.
- Что ты ерунду порешь, - возразил солдат, - на рынке я за все свое
месячное жалование не могу купить плошки чахарского масла, как же оно
может стоять в таких больших кувшинах? Сдается мне, что это вино, и что
его можно выпить.
Они стали сшибать крышки с сосудов, и один солдат сказал:
- А это что за соломина торчит?
Соломину вынули, Андарзу стало нечем дышать, он забулькал и полез из
сосуда. Андарз был храбрый человек, он выхватил у солдата меч и отрубил
ему кисть. Но другие солдаты дрались лучше, чем он мог предполагать, и
вскоре его прижали к земле и как следует побили.
На Андарзе была щегольская рубашка, с низким вырезом и откидными
рукавами. В эти рукава было заткано
