слов полуварвара, либо не хотел ему
показываться.
Киссур усмехнулся и пошел прочь.
На этот раз усадьба была освещена, на пристани копошились слуги с
факелами. Из дворцовой кухни шел дым, похожий в лунном свете на хвост
быка, поднятый перед дракой. Киссур запрыгнул на стену и увидел, что слуги
тащат подносы с едой в длинную беседку из розового камня.
Киссур скатился со стены, подобрался к кухне, провертел дырочку в
оконной бумаге и стал смотреть. Посмотрев, он отошел и встал за широким
платаном. Вскоре на дорожке показался слуга с подносом в руках, в белой
атласной куртке, лиловых штанах и лиловом поясе. За поясом у слуги был
меч. Киссур выступил из-за дерева, взял поднос и поставил его на землю.
Выпрямляясь, он схватил слугу за ноги и ударил слугой о корни платана.
Человек пискнул и помер. Киссур переоделся в лиловые штаны и белую куртку,
взял серебряный поднос с гусем, положил на поднос меч и пошел. Меч этот
Киссуру не понравился. Это был вейский меч, придуманный для простолюдина,
а не для всадника. Он не вел за собой руки, и не рубил, а колол. Судя по
глупой большой гарде, похожей на корзинку для фруктов, кузнец больше думал
об удобстве защищаться, чем об удобстве убивать.
Прошло столько времени, сколько нужно, чтобы оперить стрелу - Киссур
вошел в тускло освещенную залу. Харрада и четырнадцать его товарищей
сидели вокруг столика на подушках, и обсуждали, скоро ли поймают воров.
- Чего-то ты замешкался с гусем, - проворчал Харрада. - Надо тебя
выпороть.
- Напротив, - приглушенно возразил Киссур, - я явился слишком быстро.
- Что с твоим голосом, - удивился Харрада.
- Песок из канавы, в которую ты меня окунул, набился мне в горло.
С этими словами Киссур отбросил поднос и взялся за меч: Расака он
перерубил с одного удара. Кто-то заверещал. Киссур оборотился и рассек
крикуна от ключицы до паха. В Киссура полетела миска: Киссур отбил миску
мечом, схватил со стола нож и пригвоздил того, кто вздумал швыряться
мисками, к подушке, на которой тот сидел. Тут у Киссура на губах выступила
пена, а глаза выкатились и завертелись, и когда он опамятовался, ему стало
трудно отличить мертвых от пьяных. Он подошел к Харраде и ткнул его
сапогом:
- Вставай и бери меч.
Харрада лежал как мертвый. Киссуру, однако, казалось, что он его не
убивал.
- Ладно, - сказал Киссур, - если ты мертв, значит, ты мертв, а если
ты жив, значит, тебе суждена гнусная смерть. Пусть же годы, отнятые у
тебя, прибавятся государю, - и с силой вонзил меч. Меч перешиб позвоночник
и ушел глубоко в пол. Киссур наклонился и снял с пояса Харрады свой старый
кинжал с головой кобчика, а вейский меч так и оставил торчать. Потом он
встал на колени, окунул рукава и ладони в расплывшуюся под мертвецом кровь
и провел ладонями по лицу. Киссур вытер кинжал о полу, взял со стола гуся
и большую лепешку, сдернул скатерть, завернул в нее гуся и лепешку и
выпрыгнул в окно. За столом осталось десять мертвецов и пятеро пьяных.
Киссур спустился к реке. На нем не было ни царапины, но он шел,
оставляя за собой нетвердые следы, и время от времени стряхивая кровь с
рукавов. Он вошел в воду и проплыл под нависшими кустами к пристани. Там
он подкараулил еще какого-то человека в желтом с зеленом платье: это было
платье личной охраны первого министра. Он раздел мертвеца и бросил в воду,
а одежду завернул в непромокаемую нижнюю скатерть вместе с лепешкой и
гусем.
Киссур переплыл весенний канал и забился под какую-то корягу. Там он
переоделся, поел гуся и пошел прочь из города. Через час он подошел к
городским воротам. Факелы гасли
