мальчика. А вся
галактика - обманывает вейцев. Посмотрим, приглядимся, а там уж и
поможем... Четверть века уже смотрят: четверть века с тех пор, как
Ванвейлен грохнулся об эту планету и так глупо, так непростительно себя
повел! Чушь! Просто где-то в городе, полагающем себя настоящим Небесным
Городом, бизнесмены и политики смертельно испугались тех непредсказуемых
изменений, которые внесет в хрупкое международное равновесие, и так
подтачиваемое диктаторами и хапугами всех мастей, эта страна, с ее
невостребованными залежами, с ее трудолюбием. "Четверть века отговорок -
подумал Бьернссон, - и с каждым годом наша вина все тяжелее. Жертвы
эпидемий, наводнений..."
Бьернссон очнулся. Шаваш, улыбаясь, протягивал ему бумаги.
- Жить вам будет негде. Если вы сочтете возможным перебеливать
некоторые справки, я бы постарался предоставить вам комнату при управе...
- Послушайте, Шаваш, - хрипло сказал Бьернссон. Я...
Физик остановился. Молодой чиновник, с длинными завитыми волосами, в
желтом бархатном кафтане, шитом узлами и листьями, предупредительно глядел
на него.
- Вы, - вежливо повторил Шаваш.
"Бог мой, ну что я ему скажу, этому мальчику, - подумал физик. Он
меня за сумасшедшего примет. Бывали уже такие случаи."
- Я вам очень благодарен, - сказал Бьернссон.
Свен Бьернссон вышел из кабинета Шаваша и зашагал по увитой зеленью
галерее, щурясь и вспоминая лицо Шаваша. "Какой славный мальчик, - подумал
он. Притом, слухи о здешней бюрократии сильно преувеличены. Как легко он
согласился. Хорошо, что я не застал Стрейтона, - Стрейтон, вероятно,
упрямился бы дольше".
Через два часа Бьернссон предстал перед настоятелем, старым вейцем, и
сообщил, что гражданские власти не стали чинить ему никаких препятствий.
- Очень хорошо, сын мой, - сказал настоятель, и посмотрел куда-то в
сторону. Бьернссон тоже скосил глаза в сторону и вдруг увидел, что
настоятель смотрит на седого с проседью кота, того самого кота, которому
Лоуренс скормил божественную субстанцию.
- Мяу, - ласково сказал кот и пошел навстречу Бьернссону.
Все вейские слова вылетели из головы физика.
- Во имя отца и сына, - с ужасом сказал он, поднял руку и перекрестил
кота. Немыслимое животное не сгинуло, а Бьернссон упал на пол и потерял
сознание. Настоятель, старый монах, взял кота на руки и долго глядел на
упавшего человека. Глаза его из серых почему-то стали цвета расплавленного
золота.
- Отец Нишен, - произнес наконец настоятель, обращаясь к другому
монаху-вейцу, - когда придет этот чиновник, Шаваш, известите его,
пожалуйста, что в документах больше нет надобности.
Когда с государя сняли мешок, он обнаружил, что лежит посереди
мощеного двора: над ним, пританцовывая, хохотал Харрада, и высоко вверху,
на галерее второго этажа, в руках его слуг и товарищей пылали факелы, и
свет их, мешаясь со светом луны, плясал на красных лаковых столбах и
оскалившихся драконьими мордами балках.
- Ну, мерзавцы, - пнул Харрада государя, - теперь говорите, кто вы
такие и чего залезли в мой дом.
- Позови стражу! - закричал Варназд.
Харрада расхохотался.
- Зачем? У тебя лопуха нет, у того - поддельный. Кто вас хватится -
коза в родном огороде?
Новый знакомец государя, притороченный к бронзовой решетке, молча и
злобно дергался, пытаясь высвободить руки. Харрада повернулся к нему и
высунул от удовольствия розовый язык.
- Как тебя зовут по-настоящему? - спросил он.
- Это все, - за то, что я оскорбил твоего дружка?
- Не дружка, а подружку, - хихикнул Харрада.
Новый знакомый
