стены по веревке и пересек тюремный двор.
Двор был мощен гранитом, в гранит въелись медь и железо. Триста лет назад
тут был монетный двор, но государь Иршахчан преобразовал его городскую
тюрьму. Киссур дошел до гранитной стены и полез по ней вверх, как ящерица.
Веревка ему не могла помочь, потому что стена была в три раза выше
веревки, зато помогали стальные когти на руках. Киссур дошел до верхушки
стены и осторожно перевесился через зубец. Стена была широкая, поверх шла
крытая дорога, на которой могли разъехаться две повозки установленной
ширины. На дороге никого не было. Киссур пересек дорогу, прошел по узкому,
с ладонь, парапету за выступ угловой башни, зацепил веревку и через
мгновение повис на ее конце. Далеко внизу плескался грязный канал.
Противоположного берега в ночи не было видно. Киссур раскачался на
веревке, чтоб не упасть близ берега, и прыгнул.
Вода была ледяная: Киссур едва не выронил душу, однако вынырнул и
замотал, тихо отфыркиваясь, головой. Ему повезло, что он не ударился при
падении о тряпку, доску, выеденную тыкву, словом, о любой жизненный отход
самого большого города ойкумены, города, где живет сто тысяч чиновников и
еще миллион человек.
Через полчаса Киссур вышел на берег у песчаного моста. Киссур разрыл
землю у опоры моста, достал что-то, завернутое в ветошку, сел на берегу и
задумался. По правде говоря, он не знал, как быть дальше.
Доброжелатель, снабдивший его когтями и веревкой, планировал побег
совсем по-другому и через месяц. Доброжелатель этот сейчас уехал
инспектором в провинцию. Но заключенный увидел вечером снаружи своей
клетки пьяного стражника и не устоял перед искушением: зацепил стражника
крючком, подволок к прутьям, просунулся сквозь них, придавил, вытащил
ключи и бежал. Но что делать дальше, он не знал. Он, правда, смутно
слышал, что в столице недавно завелось место, называемое рынком, где
продаются поддельные документы и другая жизненная снасть.
Киссур поднял голову и увидел по звездам, что скоро полночь. Он
взобрался по гранитной стене канала. Перед ним открылась площадь, а на
площади статуя государя Иршахчана, в окружении двух крыльев городской
управы. Киссур забился под корни огромного платана напротив и стал ждать,
глядя на идола. Это была небольшая, еще прижизненная статуя, и поэтому у
нее было человеческое лицо. В одной руке государь держал меч, а в другой
книгу. Киссур знал, что ровно в полночь государь вздрагивает и
переворачивает каменные страницы книги, и в этот миг можно у него
чего-нибудь выпросить. "Дай мне встретиться с государем Варназдом" -
загадал желание Киссур. Он терпеливо сидел и ждал. Однако каменная статуя
так и не шевельнулась.
Почти неделю государь охотился в парке вместе с новым наместником. На
привале Ханалай показал государю, как разделать и съесть сырого суслика,
если очень проголодаешься. Государь был очарован.
Дворцовый чиновник сообщил Ханалаю, что государь жалует ему коня с
широкой спиной и тонкими ногами, и золотую попону к коню. "Золотые слова,
голубчик! - вскричал Ханалай. - За такие слова полагается награда!" - и,
велев чиновнику открыть рот, стал пихать туда монеты: глаза у чиновника
сделались безумные и восторженные, и он чуть не подавился, разевая рот как
можно шире. Государь хлопал в ладоши, в восторге от непосредственности
Ханалая.
На следующий день государь учредил Нана начальником над парчовыми
куртками в Западном Округе столицы, и расспрашивал чиновника о деле в
провинции Харайн, изумляясь его отваге и смекалке. Нан, поклонившись,
промолвил:
