станешь с ним ничего делать. Во-вторых, если ко мне от русских приедет Углов, ты пропустишь его. В-третьих, Арсаев должен прийти сюда. Один.
– И что, – спросил Арзо, – будет после того, как я выполню твои условия?
– Я уйду и оставлю тебе русских, – ответил Джамалудин.
Заложники глядели на аварца расширившимися от ужаса глазами. По правде говоря, никому из членов делегации не нравилось, что в их присутствии заместителя генпрокурора готовы скормить крысе, да еще таким срамным способом. Но все же они понимали, что если аварцы уйдут, то следующая волна посетителей скормит крысам не только Комиссарова.
– Но постойте! – вскричал замминистра финансов, высокий и полный человек в очках, специализировавшийся в этом правительстве на трансфертах регионам. – Джамалудин Ахмедович, это нечестно! Мы готовы увеличить городу финансирование! Мы готовы…
Джамалудин бросил на стол перед Комиссаровым сотовый.
– Звони, – сказал Джамалудин.
Комиссаров молча глотал воздух. По его лицу тек уже не пот: казалось, из него выкатывались белые шарики жира. Лицо его было красно-синим с натуги, и он дышал, как лошадь после скачки.
– Это невозможно! – вскричал Комиссаров.
– Федор Александрович, – сказал Джамалудин, – не смеши меня. За последние три месяца ты звонил президенту прямо на глазах трех моих друзей. Ты решал их проблемы прямо по телефону. Реши свою.
– Но я не могу!
Лицо Джамалудина исказилось. Шахид, над плечом главы Чрезвычайного Комитета, дернул за веревочку, и крыса забилась и запищала в воздухе.
– Он действительно не может, – раздался спокойный голос полковника Аргунова, – никто не может дозвониться президенту России прямо по сотовому. Просто нет такого номера, на который можно позвонить. Для этого нужна спецсвязь. Здесь нет аппаратуры спецсвязи.
Джамалудин удивленно повернул голову, и тут же в зале раздался отчаянный крик председателя Пенсионного фонда:
– Ах ты, сукин кот! Ты взял с меня за этот звонок два лимона! А выходит, ты даже никуда не звонил?
– И с меня он взял лимон! – заорал министр финансов. – Он сказал: «Я-то решил бы вопрос бесплатно, но в Кремле за такие дела такса лимон!»
– А с меня он взял сорок тысяч, – закричал еще один заложник, по имени Насрулла Шамхоев, – он сказал, что может позвонить Кондолизе Райе, чтобы моей дочке сразу дали визу в Штаты!
Несмотря на газовые баллоны, крысу на веревочке и боевиков в камуфляже, кто-то из российских членов делегации истерически расхохотался.
– Звони! – заорал Джамалудин.
Федор Комиссаров заглотил воздух – и так и не выдохнул. Глаза его заскользили куда-то вверх, как тающее масло на сковородке, зампрокурора глухо вскрикнул и стал валиться со стула. Хаген от удивления выпустил крысу, и она свалилась Комиссарову прямо за ворот рубашки. Комиссаров рухнул на пол, крыса отчаянно запищала, свалилась куда-то в брюки, выскочила из широкой штанины и Полетела, от ужаса, прямо по складкам скатерти, сброшенной боевиками в проем столов вместе с румяным хвостом осетра, стаканами, ножами и вилками. Леди Хильда вскочила со стула, когда Комиссаров стал валиться вбок.
– Не притворяйся! – закричал Джамалудин.
Комиссаров хрипел, руки его силились расстегнуть воротничок рубашки. Хаген подбежал к нему, чтобы ударить, но Джамалудин поднял руку, и боевики молча наблюдали, как всесильный глава Чрезвычайного Комитета шевелится на полу, как выброшенный из моря кит.
– Не притворяйся, – снова рявкнул Джамалудин и вытянул руку с пистолетом.
– Он не притворяется, – закричала леди Хильда, – у него приступ!
Но это был явно не просто приступ: Комиссаров хрипел все реже и реже, дергаясь одной половинкой тела. Джамалудин опустил оружие и молча смотрел, как шевелится у его ног зампрокурора. Никто из заложников не