быком. Бемиш сказал Киссуру, что замок могли бы
посещать туристы со всей Галактики.
- Этот замок не годится для туристов, - осклабился Киссур, - он не
предоставляет всех удобств инвалидам, - и ловко протиснулся сквозь узкую и
немыслимо крутую лестницу, змеящуюся вдоль одной из наружных стен.
Вечером в замке царило веселье: конюхи заплетали коням хвосты, из
кладовых тащили старые луки, тисовые, огромные, обмотанные истлевшим
волокном с серебряными надписями. Бемиш заглянул в полутемную конюшню и
замер: Киссур, с холодной усмешкой, прятал в седельную суму тупорылый черный
автомат.
Бемиш ступил внутрь. Киссур опустил плетеную крышку сумки.
- А на кого, - спросил Бемиш, - мы будем завтра охотиться?
- В здешних краях, - сказал Киссур, - издавна охотятся на крупного
зверя: на вепря, на медведя.
На языке у Бемиша завертелось: "Хотел бы я знать, на какого такого
вепря тут издавна охотятся с автоматами", - но Бемиш облизнул губы и
проглотил вопрос.
Они выехали, когда месяц еще не убрался с черного неба, снаряженные так
же, как и восемь, и сто лет назад: на Киссуре были серые замшевые сапожки, с
узором в виде лилий и с высокими красными каблуками, но без шпор; зеленые
штаны и красная куртка, перехваченная тяжелым поясом из золотых блях: каждая
бляха изображала зверя или рыбу. Плащ на Киссуре был тоже зеленый, с двумя
широкими полосами, шитыми золотой сеткой. На плече висел лук, за спиной -
кожаный колчан, из которого торчали перья стрел, белые, как пенопласт. За
поясом - швырковый топорик, у седла - два ясеневых дротика и меч. Другие
господа были одеты так же. Для Киссура это нельзя было назвать театральным
костюмом: он, как и большинство вейцев, и в столице одевался по-старому, а
уж широкое ожерелье из нефритовых пластинок, оправленных в золотое плетенье
с изображениями кречетов, носил почти всегда. А Бемиш, - Бемиш точно понял,
что в своем охотничьем прорезиненном комбинезоне разгневает здешних диких
богов и они оставят его без подопечной им дичи, и теперь, в кожаных штанах,
расшитых серебром, чувствовал себя самозванцем.
Выезжая, Киссур бросил на алтарь у ворот кусок свежего, мяса и постучал
по камню обнаженным мечом, чтобы привлечь внимание бога.
Бемиш с интересом поглядел на меч: очень тяжелый и длинный, с
трехгранным лезвием и каким-то узором, кажется, бегущими лошадями, по ребру.
Рукоять была из сплетенных змей. Бемиш спросил, зачем им меч, и Киссур
ответил, что без меча боги не посылают удачу: ведь по лезвию меча идет
дорога на тот свет, и по ней уводят и приводят зверей.
Они наблюдали восход с верхушки горы: горный ветер плясал в хвостах их
коней, - говорили, что в древности этот ветер покрывал кобылиц, - черные с
белым пятном кони рождались от этого ветра, и под копытами изредка
похрустывали ракушки, напоминание о море, бывшем здесь миллионы лет назад.
Потом Киссур углядел оленя, тоже вздумавшего полюбоваться рассветом;
спустили собак, поскакали следом.
Господ было пятеро - Киссур, Ашидан, Ханадар Сушеный Финик, Алдон и
Бемиш, еще было восемь собак и трое слуг - они выгнали оленя прямо на
Киссура, и тот, расширив глаза и дико закричав, метнул копье, поданное одним
из слуг. Крашенное желтым, с зеленой шишкой на конце, копье пробило оленя
почти насквозь легче, чем оно пробивало старый клен в столичной усадьбе
Киссура. Вдруг зашумел лес, полетели листья. Бемишу пришло в голову или
здешние боги подсказали: "Сегодня с Киссуром будет несчастье. Вчера гора
взяла коня, сегодня..."
К полудню Бемиш был пьян от крови: слуги куда-то отстали,
