в сортире», – подумал Панков.
***
Ниязбек ждал его в кабинете президента. Он сидел за столом, положив поперек полированной столешницы автомат. Он был в том же камуфляже, что и утром, но успел побриться и вымыться.
В кабинете были семь или восемь человек, и самой примечательной деталью обстановки была огромная куча денег, вываленная прямо на ковер. Деньги были в основном доллары, но коегде Панков видел радужные пачки с рублями. Панков вытаращил глаза и спросил:
– Это что?
– Деньги, – сказал Ниязбек, – мы везде нашли деньги. В каждом кабинете. Наверное, они считали, что это самое надежное место.
– И это отовсюду? – спросил Панков, показывая на пачки.
– Нет. Это из этого кабинета. Там за комнатой отдыха сейф, я тебе покажу.
Панков захлопал глазами. Он, конечно, знал, что президент республики взяточник. Он понимал, что счет украденным деньгам идет не на десятки, а на сотни миллионов. Но черт возьми! В здоровенной куче на полу, по прикидке финансиста Панкова, было миллионов двадцать долларов! А счета? А офшоры? А турецкие банки? Если это – сдача, то каков же тогда счет?
– Сколько человек убито при захвате? – спросил Панков.
– Так. Немного, – ответил Ниязбек, – кто хотел, тот сбежал. Нетрудно было.
– Где сыновья президента?
– Они живы.
– И что ты хочешь?
Ниязбек протянул ему лежавшую под автоматом бумагу.
– Вот обращение кабинета министров республики. Они требуют отставки президента Асланова.
– И сколько министров его подписали?
– Все, которые были в здании, когда я его захватил. И все, которые захватили его со мной.
– Это ваше единственное требование?
– Мы требуем расследования бойни в ХаронЮрте. Мы требуем расследования всех случаев, когда жители республики пропадали без вести. Мы требуем расследования громких убийств чиновников и депутатов.
– В половине этих убийств виноват ты сам.
– Мы будем расследовать другую половину.
Панков обежал глазами кабинет и вдруг заметил одну деталь, которая должна была бы броситься ему в глаза куда раньше, если бы не куча денег на ковре. За спиной Ниязбека не было никакого знамени. Панков встречался с президентом достаточно часто, чтобы запомнить, что за спиной Ахмеднаби всегда стоит российское трехцветное знамя с золотыми кистями, и рядом с ним – трехцветное же знамя республики, на котором синяя полоса была заменена зеленой. Президент очень любил фотографироваться на фоне обоих знамен. Сейчас они кудато делись, и Панков снова с содроганием вспомнил зеленые полотнища в окнах.
– Это все?
– За последний месяц в республике без суда и следствия пропали сто двадцать человек. В ХаронЮрте нашли двадцать четыре трупа. Все остальные содержатся в подвалах ФСБ и на базе Арзо. Мы требуем их освобождения.
– Я хочу говорить с заложниками, – сказал Панков.
– Здесь нет заложников, кроме Гамзата и ГазиМагомеда. Все остальные здесь добровольно.
Панков вскинул голову. Ниязбек намеренно лгал. Наверняка какаято часть чиновников или депутатов, близких Аслановым, сумела сбежать из Дома на Холме. Тем более что у них была охрана, и эта охрана была вооружена. Наверняка какаято часть людей осталась здесь добровольно: либо они вообще тяготели к Ниязбеку, либо решили, что победа будет за ним.
Но наверняка были люди – может, дюжина, может, две, – которые были родственниками или конфидентами Аслановых, которые не успели сбежать и которые никогда бы не стали на сторону Ниязбека. Было очевидно, что Ниязбек их не отпустил: вопервых, глупо отпускать тех, кто тут же примется созывать своих вооруженных сторонников, вовторых, неплохо дезорганизовать противника, намекая ему, что его близкие