спецназ взял дачу Руслана в Макеевке.
* * *
Начальник особого отдела 136-й дивизии майор ФСБ Николай Морозов был уже мертв, но он еще не знал об этом, так же, как не знал он о том, что Халид Хасаев и есть Александр Колокольцев.
В двенадцать часов ночи его отряд взломал дверь квартиры номер сорок три в доме по Ботаническому проезду. Адрес квартиры ему дал лично Савелий Рыдник. Он потребовал арестовать всех, кто есть в квартире, и устроить там засаду, если в ней никого нет.
Хлипкую дверь вынесли за минуту. Соседи, не ложившиеся спать из-за новостей, выглядывали на лестничную клетку.
– Правильно ломают, – донеслось до Морозова, – здесь черные жили…
Морозов вошел в загаженную прихожую и повернул выключатель, замкнув тем самым взрывной механизм, соединенный с килограммом тротила, начиненного стальными шариками.
Взрыв полностью разрушил квартиру и разворотил пол и потолок. Из соседних домов повылетали стекла. Морозов и его люди погибли на месте.
* * *
В отличие от губернатора Озерова, полпред Федоровский не был пьян выше глаз. Зато находился в стратегически невыгодной позиции: за триста километров от Кесарева, на рыболовецкой базе «Благословенное», принадлежавшей помощнику губернатора Мише Горину.
База давно представляла собой нечто среднее между рабовладельческим хозяйством и концлагерем. Единственная дорога из поселка была наглухо перекрыта братками Горина; жители поселка бесплатно работали на консервном заводе и жили на верхних этажах промерзших пятиэтажек, используя нижние в качестве сортира. Свет в поселке был только в личной усадьбе Горина, огражденной пятиметровым забором с железными воротами. Иногда эти ворота распахивались, и из них выезжали джипы – ловить местных девок.
Несмотря на такую халяву, а может, благодаря ей (все-таки рабовладельческое хозяйство редко является конкурентоспособным), финансовые дела у Горина шли неважно, и полпред и Миша решали на базе важный вопрос – о назначении Горина губернатором соседнего региона. Вопрос был решен положительно, потому что набор развлечений, которые предлагались за глухим забором базы «Благословенное», превосходил все, что можно было опробовать в ночных клубах Москвы и Кесарева.
Словом, когда в час ночи вертолет с полпредом сел на площади перед штабом, позиция губернаторской стороны была уже сформулирована. И полпреду Федоровскому ничего не осталось, как занять прямо противоположную.
– Никаких переговоров с террористами, – заявил он. – Мы их били в Чечне, бьем и будем бить! Это абсолютно капитулянтская, предательская позиция импотентов, относящихся к прошлой эпохе! Неужели наши доблестные спецназовцы не могут очистить от этих черномазых какой-то заводишко!
Полпреда спросили о возможности химической атаки на город.
– Я только что говорил с президентом, – сказал полпред, – президент полностью в курсе всей ситуации. Президент поручил мне контролировать процесс. И вот что я вам скажу: эти люди могут произвести на заводе фосген, иприт, что угодно! Будет как в токийском метро! Это информация, которую прогнившая местная власть подло скрывает, но нам, в Кремле, известно все!
Полпред Федоровский вообще не был пьян. Он всегда пребывал в перманентном опьянении от собственного величия и света телекамер.
Чечня. Май 1996 года
Выезд назначили на семь утра, но Данила проснулся гораздо раньше. За ночь Рыднику не стало лучше. Он по-прежнему ничего не слышал, хотя зрачки его реагировали на свет. Не могло быть и речи о его участии в операции.
– Данила, отложи обмен, – попросил Рыдник.
– Мы справимся, – ответил Милетич, как можно громче выговаривая слова.
Комбат Синицын отправился с ними. Он взял с собой пятерых контрактников. Кесаревских чекистов на операции представлял майор Егорка
