Генеральный директор молчал.
– Я жду, Сергей, – холодно поторопил Баров.
– С меня хватит откровенных исповедей, – сказал Карневич. – Я… исповедовался. Руслану. Два дня назад. На меня наехал прокурор с этой бумагой и сказал, что я должен ему часть завода. И я рассказал это Руслану. Сегодня Руслан пришел ко мне и сказал, что он решил мою проблему с прокурором и что я ему должен за решение.
– И что ты ему был должен?
– Какая вам разница, Данила Александрович? Вы стояли за всем этим. За чеченцами. За прокуратурой. Вы круче их, не так ли? Я наконец понял, что такое российский олигарх. В России есть прокуроры, которые делят собственность, в России есть бандиты, которым ты должен, едва с ними поговоришь, и в ней есть олигархи, которым прокуроры и бандиты все равно, что мыши слону. Вы хотите меня посадить? Пожалуйста, сажайте. За что? Мне уже неважно. Хотите – за этот договор, хотите – за убийство прокурора. Хотите – за сговор с инопланетянами, вам же все равно платить деньги за мою посадку, а когда платят деньги, совершенно все равно, за что сажать!
– Это все чеченские понты. Касаев не убивал прокурора.
– Почему вы в этом уверены?
– Потому что я знаю Касаева. Он разводит чаще, чем убивает. Этим чеченский бизнесмен и отличается от чеченского бандита. Чеченский бизнесмен разводит чаще, чем убивает, а чеченский бандит убивает чаще, чем разводит.
– Но Руслан умеет убивать?
– Спрашивать, умеет ли чеченец убивать, – все равно что спрашивать, умеет ли волк кусаться. Что Руслан у тебя потребовал?
– Наш танкерный флот.
– А ты?
Карневич снова закрыл лицо руками.
– Ты понимаешь, кто тебя подставил на самом деле? Ты понимаешь, почему твоя подпись появилась на этой платежке?
– Потому что я придурок. Потому что я проверял на заводе все. Каждый день я проверял стопку бумаг толщиной в три пальца. Но мне в голову не пришло проверять подписанный до меня контракт с крупнейшей японской фирмой.
– Потому что такова система Сурикова. Тебя увольняют, ты просишь о компенсации, тебе показывают эту бумажку. И ты молчишь.
– Но почему?
– Потому что Суриков убирает всех, кто лучше его разбирается в бизнесе. А, к сожалению, разобраться в бизнесе лучше Сурикова – это несложно, потому что он совсем в нем не разбирается. Он разбирается только в том, как разводить и убирать. У Сурикова до тебя было три генеральных директора. Второй был убит, как только Суриков решил, что тот нагулял слишком большой вес. Третий был уволен с уголовной статьей. Кстати, это была ошибка: он послужил мне основным источником информации.
– А первый? – спросил Карневич.
– Первым директором был я.
Баров помолчал, вынул папку из рук Карневича и пошел к лесенке. Его израильские охранники следовали впереди и сзади, как одушевленное приложение к своим «узи».
Уже взявшись за перила, Баров заметил:
– Странно, что он попросил танкеры.
– Что?
– Руслан мог попросить что угодно. Он мог бы попытаться вообще забрать весь завод, а потом торговаться со мной. Почему он попросил так мало? Почему – танкеры?
* * *
Первым к бронированному «мерсу» вышел Арон. Он остановился, обшаривая окрестности, словно радаром. Седан развернулся и стоял теперь боком к выходу. Мотор его тихо журчал, и сквозь темный янтарь стекол был виден силуэт задремавшего на спинке водителя. Глаза Арона отметили странную неподвижность силуэта, автоматически проследили линию разворота «Мерседеса» и так же автоматически зарегистрировали отпечатавшийся в грязи протектор еще одной машины – дорогих гудиеровских шин, которые только что побывали у установки, но почему-то не задержались.
Баров и Карневич шагнули из цеха сразу за Ароном.
В следующую секунду Арон толкнул Барова обратно, за бетонное перекрытие.
Арон бен Менахем,
