его природоохранные катера не раз и не два вступали в перестрелку с браконьерами, не платившими им дани. А так как те, кто не платил Федоровскому, обыкновенно платили пограничникам, перестрелка в конце концов переросла в небольшую тихоокеанскую войну. Было потоплено несколько кораблей, а на суше – застрелена парочка генералов. Служебный автомобиль Федоровского разлетелся на куски около Белого дома, а сам Федоровский поразмыслил над предупреждением и через три дня купил себе другую работу. В течение полутора лет он сменил еще две должности и наконец был назначен на должность дальневосточного полпреда.
Слухи по поводу этого назначения ходили самые разные. Одни утверждали, что это расстрельная должность, данная в насмешку после поста вице-премьера; вот-вот еще осталось Федоровскому докомпрометировать себя, и через месяц его с позором снимут. Другие утверждали, что полпред Федоровский давно уладил щедрыми выплатами свой первоначальный грех перед нынешней властью. И в этом смысле он являлся идеальной опорой для вертикали власти на Дальнем Востоке: компромат на Федоровского не влезал в шкаф, его личное состояние позволяло ему каждый месяц заглаживать вину перед властью, а давняя история с неявкой на аэродром делала его вечным должником победителей.
Для Сурикова были ясны две вещи. Чем бы ни было это назначение – ссылкой или наградой, Федоровский обязан укрепить свой статус. А сделать это можно только одним способом: враждуя с губернатором и подбирая под себя предприятия края.
– Что ж ты так, Артем Иванович, – сказал Федоровский, – как все хорошо, носу не кажешь. А вот начались проблемы – и сразу прибежал.
Федоровский улыбался так искренне, будто не он пригласил Сурикова к себе. Полпред Федоровский вообще славился некоторой взбалмошностью мысли. Иногда по концу его фразы собеседник никак не мог сказать, чтобы тот помнил начало. Но как-то всегда взбалмошность Федоровского вывозила.
– У меня нет проблем, – сказал Суриков.
– Нет так нет, – сказал Федоровский, – но выступил ты здорово! Эк как ты всех по стенке размазал! А доказательства у тебя есть?
– Есть, – сказал Суриков. – Вы вообще знаете, кто такой Велимир Григорьев? Это любовник губернаторши.
– И ты можешь это доказать? – уточнил Федоровский.
– Могу, – нехорошо усмехнулся Суриков.
– Молодец, Артем! Ты у нас теперь борец с коррупцией! А это самый главный лозунг времени! И бороться с ней, особенно когда дело касается региональных властей, мы будем насмерть.
Федоровский некоторое время глядел на бизнесмена, а потом поманил Сурикова пальцем и прошептал:
– Тема, у меня есть задание, с самого верха. Там хотят предложить тебе пост губернатора.
– Где – там? – спросил Суриков. – В Москве?
– Выше.
– В Кремле?
– Еще выше.
– Еще выше только господь бог, – не удержался Артем Иванович.
– Господь бог, – серьезно ответил полпред, – на нашей стороне.
* * *
Заслуженный профессор кафедры нефтехимии Кесаревского государственного университета, доктор химических наук Михаил Моисеевич Кац отмечал пятьдесят пятый день рождения в традиционном профессорском кругу.
Собралась вся кафедра; на день рождения прилетела вся обширная родня Кацев, а жена Михаила Моисеевича, Соня, приготовила исключительную фаршированную щуку и яблочный пирог.
– У меня вчера была удивительная встреча, – сказал Михаил Моисеевич, накладывая себе изрядный кусок гефилте фиш, – то есть я до сих пор не могу прийти в себя. Вы представляете, сижу я на кафедре, проверяю работы студентов, и вдруг – стук в дверь. Я открываю – на пороге парень совершенно бандитского вида. Бритый, в кожаной куртке, и лицо, как у хулигана. И что, вы думаете, этот парень-таки хочет узнать? Он хочет узнать, сколько килограммов взрывчатки понадобится,
