фирмы отправляли на заграничные счета Олжымбаева за тот уголь, который он воровал для нас с разрезов уважаемого Константина Кимовича. Каждое преступление совершает тот, кому оно выгодно. Нам убивать господина Олжымбаева, как вы видите, было совершенно невыгодно, а господин Цой в результате этой смерти получил предлог для захвата комбината. В связи с этим у меня вопрос, уверены ли вы, товарищ следователь, что та болванка, которая влетела на чердак виллы, если она конечно влетала, – и та штуковина, на которой подорвался спустя несколько часов Олжымбаев, – это одно и то же?
Шевчук молча листал папку. Потом передал ее Яковенке.
– Еще какие заявления, Григорий Ефимович? – спросил Цой.
Епишкин развел руками.
– Селектор работает?
– Да.
Цой перегнулся через Гришу и взял телефонную трубку.
– Говорит внешний управляющий Павлогорского ГОКа Константин Цой, – сказал Альбинос, – Руководящему составу предприятия немедленно подойти в мой кабинет.
Спустя пять минут Константин Цой стоял у окна в кабинете и глядел во двор. По двору вилась ноябрьская поземка, и двое ментов сажали в милицейский газик Гришу Епишкина с заведенными назад руками. Гриша дурачился и шутил.
Автобус с ахтарским СОБРом стоял с занавешенными окнами, и напротив него стоял автобус с черловским СОБРом.
Сзади шевельнулся следователь Шевчук.
– Константин Кимович, – спросил Шевчук, – вы понимаете, что у нас нет реальных поводов для ареста Черяги и Епишкина?
– Мне то что, – пожал плечами Цой, – вы задержали, вы и выпускайте.
– Скажите, Константин Кимович, а Степан Дмитриевич всю неделю прожил на вилле?
– Да.
– Он уехал вчера неожиданно для вас?
– Ты что имеешь в виду?
– Я хочу спросить, Константин Кимович, вы уверены, что расследование этой истории не приведет к неприятным для вас выводам?
– Папку дай, – сказал Цой, – которую этот… уголовник тебе дал.
– Она у Яковенко. И вряд ли это оригиналы, знаете ли.
Цой повернулся от окна и с откровенной усмешки взглянул на следователя.
– Ну тогда ты чего здесь делаешь. Иди вон, расследуй. Машину тебе дать?
***
Шевчук пожал плечами и вышел из кабинета. Цой постоял молча еще несколько секунд, неподвижный словно списанный станок. Потом Цой сунул руку под свитер и достал оттуда фотографию. Это был снимок женщины, небольшой, размером с кредитку. Снимок был смешной, его сделали как игральную карту: верхняя половинка карты изображала Даму Пик в черном, усыпанном стразами платье, нижняя – ту же Даму Пик, но уже без всякого платья. Цой достал этот снимок еще вчера из бумажника Фаттаха. У него самого был точно такой же. И даже надпись на обороте снимка была точно такая же.
В дверь заскреблись. Это пришли главный инженер ГОКа и начальник второго цеха. Вслед за ними явились еще двое.
Цой направился к директорскому столу, по пути небрежным жестом сунув фотографию в шреддер. У стола он обернулся, скрестив руки на груди.
– Я собрал вас, чтобы сообщить о новых производственных планах, – сказал Альбинос, – с этого часа Павлогорский ГОК полностью прекращает поставки окатыша и агломерата на Ахтарский металлургический комбинат.
***
Как бы далеко ни зашел губернатор Орлов в своем стремлении помочь группе «Сибирь», все таки это было слишком – задержать нового генерального директора государственного холдинга по совершенно недоказанному подозрению в убийстве.
Дениса выпустили вечером того же дня. Гриша Епишкин остался в СИЗО, но ему так и не предъявили никакого обвинения. Прокуратура темнила, адвокаты уверяли, что Гришу выпустят по истечении 72 х часов.
Денис улетел тут же, рейсовым самолетом. Настя летела вместе
