чертежи МиГа, на котором вашей же рукой, как летчика испытателя, записаны замечания. А ваши полеты? А ваши в обнимку снимки с главным конструктором? Вы что то хотите сказать?
– Нет, – отрывисто произнался Бельский.
– Ну так запомните, Степан Дмитриевич, – еели вы выиграете суд, вы потеряете МиГ.
Полпред уже давно ушел, а Майя сидела, не смея шелохнуться и глядя вниз, в чашку с луковым супом. Наконец она подняла глаза, встретилась со взглядом Степана и похолодела. Степан смотрел на нее холодно и оценивающе, как повар на кусок осетрины, – так, как все время смотрел на нее Цой. Ни единой искры тепла не было в этом взгляде. Потом Степан сморгнул, улыбнулся, – и лед в его глазах немного подтаял.
– Майка, езжай домой, – сказал Степан – мне надо кое что обсудить с Костей.
***
Подходящего человека звали Алексей Крамер. Нашел его Гриша.
Злоключения Алексея Крамера начались в тот момент, когда группа «Сибирь» зашла на один из крупнейших угольных разрезов области – АО «Южсибраз резуголь».
«Сибирь» взяла разрез еще до приватизации, прихватив вороватого директора на каком то чрезвычайном, даже по российским меркам, компромате.
Очень быстро оказалось, что у разреза чудовищные долги, и не долги даже, а просто какие то не проходящие по балансу векселя, выданные директором, коммерческим директором и еще кучей лиц каким то совершенно неведомым и в основном полубандитским структурам.
По долгам платить не хотелось, тем более что были они совершеннейшей липой. Можно было бы слить активы в другую компанию, но губернатор почему то очень начал переживать по этому поводу, утверждая, что группа Цоя хочет таким образом соскочить с налогов. Встал вопрос о том, как избавиться от долгов, и Цой отдал простое и естественное распоряжение.
Он приказал областной прокуратуре устроить показательный процесс над одним из владельцев векселей. «Растоптать, – сказал Цой Фаттаху, – чтобы другим неповадно было».
Приказ был доведен до прокурорских в еще более жестком виде, – а прокурорские, обрадовавшись, вознамерились порешать за Цоевы деньги свои дела.
Выбор прокурорских пал на двадцатисемилетнего Алексея Крамера по кличке Леша Самосвал.
В свое время Леша Крамер начинал боевичком у «тракторов», – так, по имени заводского района, именовалась одна из самых мощных и жестоких группировок города. В семнадцать лет его арестовали по обвинению в исполнении заказного убийства. Старшие велели ему убрать человека, который якобы «сдал товарища и посадил его в тюрьму». На самом деле причиной заказа был контроль за экспортом угля.
Самосвал просидел недолго, обвинение развалилось, и он вышел на свободу Впредь он не попадался ментам, а человек, так удачно разведший его на мокруху, получил спустя три месяца пулю в лоб. Киллера так и не нашли.
В двадцать лет Самосвал занялся бизнесом, специализируясь в основном на зачетах и векселях. Он обладал блестящим умом, проводил изящнейшие комбинации, и ни один человек не мог похвастаться, что кинул Лешу Крамера. Через пять лет Леша Крамер по праву считался одним из уважаемых в городе бизнесменов. Вот у Леши то, в силу специфики его бизнеса, и оказались на руках векселя АО «Южсибразрезуголь» общей номинальной стоимостью в 120 млн. руб.
Хотя собственно бандитом Леша уже не был, досье на него было обширнейшее, и среди всех держателей векселей «Южсиба» он был самой лакомой кандидатурой. РУБОП занялся «организованной преступной группировкой», прокуратура возбудила «мошенничество», и ОМОН залетел к Крамеру в офис, круша дорогую технику и не особо утруждая себя формулировками обвинения.
Произошло это совершенно неожиданное событие через три дня после свадьбы Леши.
