Корягин, – есть опасность, что сверху пойдет ударная волна. Плотина хреновая, не выдержит. А внизу опасные объекты.
Глава администрации завизжал.
– То есть как это хреновая? – заорал он, – почему хреновая? Ты на что намекаешь? В прошлом году ремонтировали, хреновая! Сто миллионов ремонт стоил!
Полковник развернул чиновника в сторону высокого берега пруда, туда, где в дождливой ночной тьме едва горели фонари дорогих резиденций.
– Вот он твой ремонт! – сказал полковник, – а плотина говно! Будет надо – взорвем!
– Ты соображаешь, что делаешь? – заорал глава адмнистрации, – ты знаешь, сколько тут земля стоит! Тут… тут Швейцария наша, а вы ее!
Тут глава администрации заметил «гелендваген» с заводскими номерами и узнал подошедшего Черягу.
– Ты… ты… – заорал он, тыча в полковника, – наймит олигархов! Это все их бесхозяйственность!
Полковник дал ему в репу.
***
Было уже около восьми утра, когда усталый, вывалянный весь, как свинья, в грязи Ахрозов подъехал к оплывающей дамбе.
Солнце за облаками светило в четверть заявленной мощности. Снег опять превратился в дождь. Видно было не больше, чем на три километра, и повсюду на протяжении этих трех километров ползали в грязи грузовики и люди.
Защитная дамба вдоль Нахаловки поднялась на метр. Гриша Епишкин действовал быстро и внятно. Все жители были оповещены и подняты по тревоге. Где была дорога, дамбу насыпали БелАЗами. Где стояла изгородь, изгородь сносили к чертвой матери. Где проехать с машиной было нельзя, строились в цепочку и укладывали мешки.
В Богоявленске глава ГУ ЧС проявил похвальную оперативность.
Хладокомбинат окружили тройной стеной мешков с песком и шламом. Поднятые по тревоге пожарные стянули к хладокомбинату всю технику и, где могли, провесили страховочные линии, чтобы в случае аварии немедленно осадить аммиак водой.
Вода во втором пруду поднялась на семьдесят сантиметров и была вся мертвенносерая, цвета шлама. Несмотря на хлопоты людей, она снесла еще одну плиту и начала размывать земляное тело дамбы, не закрепленное ничем, кроме липового акта о приемке гидросооружения, датированного 1977 годом. К утру верхний пруд опрастывался со скоростью четыре кубометра в секунду, и цифра эта потихоньку росла. Ахрозов некоторое время всерьез обсуждал со своими инженерами возможность снять верхний слой с нижних дамб, тем самым обеспечив беспрепятственный аварийный слив воды в Протоку. Но Богоявленская и Нижнесушинская плотины вряд ли выдержали бы та кой, быстрый приток воды, а взрывать их на всякий случай Ахрозову бы никто не дал.
Комбинат был расположен на правом берегу прудов, значительно более высоком, чем Нахаловка, и автомобильная дорога, шедшая вдоль него, теперь была отгорожена от нижних прудов возведенной за ночь полуметровой насыпью.
Ахрозов как раз обсуждал с инженерами возможность обеспечить дополнительный аварийный сток с нижних дамб, когда охранник протянул ему телефон.
– Слушаю, – сказал Ахрозов.
– Привет, Сережа. Это Фаттах. Я на Богоявленке. Тут у меня все Белазы поотбирали и личный «крузер» впридачу Ты учти, что все счета я тебе выставлю. За ущерб, понял?
Ахрозов размахнулся и швырнул мобильник в воду. К дамбе, пятясь задом, съезжал очередной КамАЗ. Водитель остановился за полметра до воды, явно намереваясь опростаться в сравнительной безопасности. Ахрозов бросился к водителю:
– Подгони его ближе! – заорал директор, – в воду его загони, в воду!
– Мне жизнь дорога, – прокричал водила. Ахрозов в ярости выматерился и выхватил из кармана пистолет, – Ну!
Водитель круглыми глазами смотрел на директора. Это был молодой еще парень, лет двадцати, всю ночь он не спал,