и потому успел отскочить в сторону, но не очень удачно, – чуть справа от него стоял телохранитель Ахрозова, и в этого то телохранителя Денис и ткнулся.
– Держи его, Мишка, – скомандовал Ахрозов. Разумеется, Мишка никогда бы этого не сделал. И охранники Дениса, и охранники Сергея были слишком хорошо вымуштрованы, чтобы лезть в драку между хозяевами. Но Денис непроизвольно среагировал на слова Ахрозова, на мгновение отведя взгляд вправо, – и в ту же секунду кулак Ахрозова врезался ему в солнечное сплетение, отбросив его к стене.
Ахрозов еще успел ударить его ногой в живот и больно пнуть по коленной чашечке, прежде чем опомнившаяся Настя подлетела к директору, обхватила его руками за талию и завизжала на весь зал:
– Сережа! Денис! Да кто нибудь!
Опомнившиеся охранники гроздьями висли на Ахрозове. Денис ползал у стенки, как придушенная мышь. Настя кинулась к нему.
– Денис, миленький! Ты не ушибся?
Денис с трудом поднялся на ноги.
– Так ты не ответил мне на вопрос, – сказал Денис.
– Ты все вранье обо мне собираешь? Ну что ж, если это твой уровень как зама по безопасности, то неудивительно, что мы в таком говне…
Ахрозов круто повернулся и пошел со своими охранниками прочь из ресторана.
***
Рейсовые самолеты из Павлогорска в Москву не летали. Извольский прислал за Денисом свой личный борт, и эта мелочь окончательно взбесила Ахрозова.
Сергей сидел в кабинете, выслушивая отчеты подчиненных и готовясь взорваться при любом удобном предлоге, когда его мобильник разразился печальным звоном: это звонил хозяин.
– Что ты там не поделил с Денисом? – спросил Извольский.
– Ничего, – ответил Ахрозов, – просто я с убийцами не работаю.
– Что значит – убийца?
– А то и значит, – вспылил директор, – он въехал по самую шею, да? Он выложил Афанасию все и предложил дружить домами, а когда Афанасий послал его на хрен, Денис понял, что деваться ему больше некуда. И он отдал распоряжение.
– И у тебя есть доказательства? – голос Извольского доносился необыкновенно отчетливо, словно они сидели друг напротив друга, а не один в Москве, а другой – в Сибири.
– Это очевидно. Он контролировал все перемещения Горного. Он за пять минут до стрельбы звонил ему, чтобы удостовериться, что тот в универмаге.
– Так, – сказал Извольский, – ну ка быстро, зубную щетку в карман и на самолет. Я вас хочу видеть обоих.
Ахрозов взглянул на часы. Самолет должен был улететь минут через пятнадцать.
– Я не успею, – сказал Ахрозов.
– Задержи взлет.
– Я на одном самолете с Черягой не полечу.
– Так, – в голосе Извольского звенело с трудом контролируемое бешенство, – ты сейчас позвонишь и задержишь взлет. А через полчаса ты будешь в воздухе с Черягой. Мне ваша психбольница нужна завтра утром. В полном составе.
***
Настроение у Сергея Ахрозова было поганым еще задолго до того, как их самолет приземлился в Москве, но сразу после посадки оно испортилось окончательно, как портится заглохший движок пробегавшего двадцать лет «запорожца».
Во– первых, во время полета Настя ушла в тот салон, где сидел Черяга, и так как Ахрозову меньше всего хотелось видеть Черягу, то ему пришлось остаться и без Насти.
Во– вторых, в Москве слишком поздно узнали, что Ахрозов тоже прилетает, и на летном поле оказалась всего одна машина, заказанная для Черяги. Как выяснилось впоследствии, московский офис, узнав о приезде Ахрозова, искренне пытался пробить пропуск на поле еще для одной машины, но Москва это вам не Ахтарск, там машины на поле пускали с таким скрипом, что секретарша физически не успела до отведенного срока.
В результате Черягу на летном поле ждал черный
