ведении находился Черловский авиационный завод, заметил в разговоре с президентом:
– Остается посетовать, что Степан Дмитриевич Бельский не был ракетчиком.
Иначе у нас сейчас была бы великолепная перспектива разрабатывать новейшие баллистические ракеты на деньги очаковских бандитов.
Степан официально в проекте «Цезарь» не участвовал и даже не значился в членах делегации: он просто скромно остановился на шикарной вилле в одном из пригородов Парижа, и на эту виллу то и дело приезжали члены делегации.
Остальное время Степан проводил с Майей.
Джек даже не забылся: он выцвел на фоне Степана, как выцветает акварель на солнце.
Степан дурачился, как мог. Здесь, в Париже, у него практически не было охраны, но почему то и без охраны любое нарушение общественного порядка сходило ему с рук. Он всегда парковал машину там, где стоянка была запрещена.
Полицейские ни разу не сделали ему замечания и только боязливо лепили на стекло штрафы.
Он ужинал в ресторане на берегу пруда и, усомнившись в свежести поданной им утки, тут же пристрелил другую, плававшую в пруду. Официант не осмелился возразить, а когда Степан расплачивался, он медленно, так, чтобы официант видел каждое его движение, посчитал чаевые: двадцать тысяч франков.
– Держи, – сказал Степан, – пересчитай.
Официант пересчитал деньги: их оказалось пять тысяч. Пятнадцать тысяч Степан «заломал» и, смеясь, швырнул официанту.
В одном из самых модных французских ресторанов Степану и Майе захотелось заняться любовью: время было позднее, за столиками сидели две или три пары.
Степан прошептал что то сопровождавшему их Кириллу, и тот принялся обходить столики. Пары, сидевшие за ними, оглядывались на русских и поспешно исчезали.
Последними ретировались официанты.
За эту ночь Степан заплатил ресторану тридцать тысяч франков.
Они ни разу не обсуждали взаимоотношения группы «Сибирь» и Ахтарского металлургического комбината, и в этом не было никакого притворства: когда они были рядом, все остальное было совершенно неважно.
Извольский больше Степану не звонил; однако когда через неделю Майя попыталась расплатиться в супермаркете кредитной карточкой, оказалось, что карточка заблокирована. Заблокированы были и еще две карточки, счета по которым оплачивали компании ее брата.
Когда она вернулась без молока, Степан еще лежал в постели. Она была так расстроена, что Бельский сразу обо всем догадался.
– Что такое, девочка? – сказал он. Майя села к нему на постель:
– Брат заблокировал мои карточки.
– Этого следовало ожидать. Ему было б очень неприятно, если б девушка Бельского оплачивала свое молоко из денег АМК.
– А ты не мог бы с ним помириться?
– С какого дуба?
– Из за меня.
– Нет. Ты – это личное, а Слава – это бизнес.
– Не понимаю, как можно отделять бизнес и личное.
– У тебя нет бизнеса, вот ты и не понимаешь. В этот день Степан купил ей у Tiffany похожие на две слезы сапфировые серьги, в цвет синих глаз Майи.
В ночь на второе сентября Майя проснулась и обнаружила, что Степана в постели нет. Она тихонько зажгла свет и сползла с кровати.
Степан спал внизу, в гостиной. Сначала Майе показалось, что простыня постелена прямо на ковер, но когда она дотронулась до простыни, она поняла, что Степан лежит на листе фанеры.
Степан заворочался и проснулся. Майя легла рядом и положила голову ему на плечо.
– Что с тобой? – спросила Майя.
– Позвоночник болит. Последствия неудачного приземления. Меня за это выкинули из армии.
– Обидно было?
– Очень. Я тогда мечтал о военной карьере. Сейчас наверное бы дослужился до командира эскадрильи.
Они помолчали, и потом
