105

      Майя положила ему руку на запястье и нежно заглянула в глаза.

        – Джек, милый, – сказала она, – ты знаешь, это такой серьезный вопрос. И вообще… Я совсем забыла, мне одну вещь надо купить в dutyfree… Я сейчас.

        – Простите, у вас сейчас должен лететь чартерный рейс на Париж, – сказала она через пять минут у стойки авиакомпании. – Где регистрируют пассажиров?

        Спустя десять минут хорошо одетый молодой человек провел ее на посадку в небольшой представительский «Боинг». Бельский уже сидел в салоне, спиной ко входу, и, перегнувшись через столик, о чемто увлеченно спорил с блондином Яшей. Майя уловила слова «носок» и «предельные углы атаки». Рядом с Бельским в широком кожаном кресле дремал еще один летчик фирмы, Коля Свисский.

        Майя остановилась над креслом Свисского и сказала:

        – Вы не позволите сесть?

        Бельский повернул голову, и Майя второй раз в жизни увидела, как он улыбается. Первый раз на ее памяти он улыбался на аэродроме, сразу после посадки.

        – Да, Коля, – сказал он, – уступика девушке место.

          ***

        Рейс на Сардинию занимает больше трех часов, и когда Извольский набрал номер сестры, amp; Москве было около четырех утра. Ее мобильный был выключен, и Извольский позвонил на мобильный Джеку.

        – Но она же осталась в России, – сказал Джек.

        – Как – в России?

        – Так. Она вышла перед посадкой, а когда я сидел в самолете, позвонила и сказала, что я обязательно должен лететь, и что она непременно прилетит следующим рейсом и объяснит, в чем дело. Мистер Извольский, я страшно переживаю, и если я могу чемто помочь…

        – Она ушла сама? Ты не заметил… чегонибудь странного?

        – Нет. Ничего странного. Вот только этот пилот, из Жуковского, помните, я рассказывал? Он тоже был в випзале. Только летел во Францию.

        Звонок на мобильный Степана раздался почти сразу же.

        – Степан? Ты случайно не знаешь, где моя сестра?

        Шепот. Легкий женский смех. Извольский почти кожей почувствовал, как на том конце связи шуршат шелковые простыни.

        – Знаю. И даже могу дать ей трубку.

        Извольский помолчал.

        – Степан, я не верю, что ты ее любишь. Но если это одна из твоих разводок, если хоть волос упадет с ее головы… Степан, тебе никто не поможет, даже твой партнер, с которым ты пилишь государственную нефть.

        – Ты имеешь в виду Костю?

        – Я имею в виду вицепремьера, – ответил Извольский.

          ***

        Черяга и Горный встретились в час ночи в ресторане того самого Дома Культуры, в котором год назад торговал наркотиками Мансур. Ресторан уже закрывался; с кухни доносилось громыхание тарелок, да маялся на всякий случай бармен за стойкой.

        Бармена выгнали, и его место занял молчаливый парень с короткой стрижкой и удостоверением сотрудника службы безопасности AMК. Четверо парней – по двое с каждой высокой переговаривающейся стороны – встали у порога. Еще двое прошли к черному ходу. «Скоро я буду ходить с небольшой дружиной», – подумал Денис, задумчиво провожая взглядом своих охранников.

        Горный сидел посередине зала, большой и грузный, как экскаватор, и прихлебывал из фарфоровой чашечки зеленый листовой чай. Когда Черяга подсел к нему, Горный не пошевелился и не сказал «здравствуй», а только вопросительно поднял брови.

        – Афанасий Никитич, – сказал Черяга, – я бы вполне мог обойтись без этой встречи. Я думаю, Слава был бы этому рад, а Сергей уж точно. Они очень злы на вас.

        – Какое совпадение, – усмехнулся Горный, – а я на них. С чего бы это?

        Денис помолчал. Потом выложил на стол папку.

        – Пункт первый, – сказал Денис, – вчера арбитражный суд соседней области принял к рассмотрению иск о банкротстве Тихвинского машиностроительного завода.

        Девяносто