дальше была мраморная колонна.
– Сережа, как только станет хорошо, они тебя выкинут. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы эти деньги достались хозяину ГОКа.
– Кому?
– Тебе.
Ахрозов вздрогнул.
– Сережа. Разорви соглашение с энергетиками. Они же к тебе пристают. Так ты его разорви.
– Зачем?
– Ты помнишь, сколько комбинат должен по соглашению? Тридцать миллионов долларов. Ты думаешь, эти долги ты платишь энергетикам? Они давно переуступили их мне, напополам с директором. Как только ты разорвешь соглашение, я буду крупнейшим кредитором. Я обанкрочу комбинат. И отдам его тебе. Ты будешь хозяином, понимаешь? И деньги на дамбу будут твои. И льготы будут твои. Ты будешь диктовать Слябу цену на окатыш…
Анастас положил руку на плечо Ахрозову Прикосновение его было сильным, нежным, и отнюдь не вызывало омерзения. Это было как пещера Цирцеи, где людей превращают в свиней. Ахрозов понимал, что то, что говорит Анастас – это чушь, морок, от первого до последнего слова. Сейчас он, Ахрозов – менеджер Извольского. Потом он будет никто. Перебежчик, сдавший хозяина. Не только не хозяин ГОКа – никто. Пешка в чужих руках. Марионетка. Иуда. И еще – Анастас был умный парень. Он знал, как совратить человека. Как подкупить его, сыграть на чувствах, оболгать других в глазах жертвы. Но это был не ум Анастаса – выдумать схему безукоризненного банкротства комбината.
– Отличный план, – сказал Ахрозов, – и кто его придумал? Альбинос или Фаттах?
Лицо Анастаса было уже совсем близко. Красивое, магнетическое, понимающее лицо. Рука его лежала на плече директора.
– Какая разница? Осуществимто его мы. Ты и я.
Тишину, повисшую в беседке, разорвал скрип тормозов и грохот бьющегося металла.
Анастас стревоженно выглянул наружу Девочки вылезали из воды. К воротам резиденции по зеленой лужайке неслись охранники. Стрельбы, однако, не было слышно.
– Скорую вызови, – проорал ктото из секьюрити в рацию.
Анастас взглянул на часы.
– Господи, – сказал он, – ведь Мама должна была приехать…
Анастас выскочил из беседки и побежал к воротам. Ахрозов пошел за ним.
Когда он дошел до ворот, створки их были уже раскрыты. На асфальтовой дорожке стоял белый «мерседес» со смятым капотом, и двое охранников вынимали из него человека. Лицо человека было залито кровью, и скорее по одежде, чем по физиономии Ахрозов узнал в водителе Мансура, уехавшего из резиденции не больше получаса назад.
– Это он… о ворота? – спросил Ахрозов.
– Ага, – сказал охранник, – о ворота. И ворота были калибром девять миллиметров.
Мансур открыл глаза. Разбегающиеся зрачки сделали попытку сфокусироваться на Анастасе.
– В меня стрелял Олег Самарин, – четко выговорил Мансур, прежде чем потерять сознание.
***
Было два пятнадцать, когда машина Самарина остановилась на шоссе под «кирпичом», ограждавшим поворот к губернаторской резиденции. Самарин завернул на смотровую площадку, с которой открывался прекрасный вид на горы, запер машину и закурил.
Затем справа послышался шум мотора, и перед Олегом затормозил длинный и белый, как опавший яблоневый цвет, «мерседес». Стекло «мерседеса» со стороны водителя поползло вниз: за рулем машины сидел Мансур. Самарин молча выкинул сигарету, обошел «мерседес» и сел на заднее сиденье.
– Езжай вперед, – сказал Самарин.
– Куда?
– Куда хочешь. Хочу посмотреть, не прихватил ли ты с собой пацанов.
Мансур пожал плечами и тронул машину. Вдоль недавно отремонтированного шоссе неслись рыжие скалы, покрытые густым, как тюлений подшерсток, лесом.
«Мерседес» был новый, последней модели, в салоне, словно мужскими духами, пахло хорошо отделанной кожей, и летнее