69

кончиться катастрофой. Дважды он пытался избавиться от страшной привычки. Один раз не вынес ломки, другой раз продержался без наркотика тридцать дней, – и в конце концов сорвался после очередной разборки.

        Ахрозов был предельно осторожен. Теперь он никогда не покупал наркотика сам, у него был водитель Сашка, старый и преданный, как нянька. Сашка вздыхал, матерился, – но исправно возил порошок из столицы области.

        Несмотря на дурь, Ахрозов довольно много пил. Водка и героин давали самое страшное сочетание, именно они провоцировали немотивированную агрессивность и полную потерю контроля над собой, – как час назад в Западном карьере.

        Ахрозов пробыл на работе до девяти часов. Он поручил начальнику охраны съездить в больницу, и тот сказал, что прораб лежит в реанимации, и что врачи оценивают его состояние как средней тяжести.

        Прораб в сознании, и к нему приходили менты, но ментам прораб сказал, что свалился с лесенки на экскаваторе.

        Затем Сергей заехал в кабак и тупо листал там меню, пока не обнаружил, что смотрит на названия блюд, как правоверный иудей – на сало. Он вернулся в пансионат достаточно рано, поставил какойто боевик, и к одиннадцати заснул.

        Проснулся он минут через сорок от внезапного холода. Закутался в одеяло и попытался согреться. Одеяло не помогало: несмотря на включенное отопление и толстый слой ваты, директора била крупная дрожь, он чувствовал, как со лба стекают капли холодного пота.

        Потом, наоборот, стало страшно жарко. В теле болела каждая косточка.

        Ахрозов набрал номер Сашки, но тот не отвечал.

        Директор попытался смотреть какойто дурацкий фильм, и вышло очень нехорошо. Фильм оказался о полицейских, которые борются с наркотиками, и когда Ахрозов увидел на экране целую горку белого порошка, он едва не потерял рассудок.

        Ахрозов выключил видео и стал думать о том, у кого в профилактории можно разжиться героином. Он совершенно точно знал, что героином торговал Алексей Баранов, один из охранников комбината. Рапорт об этом ему подавал Самарин, и Баранова сразу уволили, но у Ахрозова в базе данных должен был быть его домашний телефон.

        Ахрозов поднялся и включил компьютер. Он нашел фамилию Баранова, но в последний момент зажмурил глаза и стер всю информацию по этому человеку Он успел заметить только последние две цифры номера: цифры были – сорок три.

        Ахрозов дополз до кровати, надел рубашку и штаны и снова завернулся в одеяло. Суставы болели так, как будто каждую жилочку внутри Ахрозова наматывали на бобину, и Ахрозов стал думать о том, что охранник Баранов жил в заводской пятиэтажке, и что коммутатор в этой пятиэтажке начинался с цифры пятьдесят пять. А что касается двух средних цифр, то это были либо сорок семь, либо сорок восемь. Уж этото гендиректор точно знал.

        Ахрозов нашарил телефон и позвонил своей секретарше, Любе.

        – Любовь Андреевна? – сказал он. – который час?

        – Полтретьего, – сказал Люба.

        – Вы не могли бы приехать ко мне? Немедленно.

        Любовь Андреевна появилась через сорок минут. Она жила не так далеко, в одной из заводских пятиэтажек, и идти от ее дома до профилактория было минут пятнадцать. Что она делала остальное время – было непонятно, но когда она позвонила в двери профилактория и была впущена охраной, на ней было яркое ненадеванное платье с чуть пожелтевшими от времени кружевами, и тщательно подкрашенные губы выделялись на ее постаревшем, с обвисшими скулами лице.

        Любовь Андреевна не нашла, или не осмелилась искать машину такой поздней ночью, и она пробежала всю пустынную дорогу к профилакторию в удобных стоптанных кроссовках. У самых дверей она сняла кроссовки и надела туфлилодочки, а кроссовки сложила в бывший при ней